2015 год в истории

А. Шубин
2015 г.


Очерк первый


2015 год войдет в историю как не самый яркий и не переломный. Но тем интереснее противоборство тенденций, неопределенность, которая кристаллизуется в то будущее, которое будет лет через десять представляться нам безальтернативным прошлым.


Мир продолжает развиваться в контексте начавшегося в 2008 г. социально-экономического кризиса. Его острая фаза давно сменилась вялотекущей депрессией, на фоне которой в отдельных странах происходит даже экономический рост (особенно если считать в денежных единицах, натуральный эквивалент которых съедает инфляция). Но формальный незначительный общемировой рост – средняя температура по больнице. В отличие от периода мирового экономического подъёма, происходит очевидное падение промышленного производства ряда крупных стран, таких как Бразилия и Россия.

Там, где рост происходит, он носит восстановительный характер. Но сама система напоминает человека, который увяз в болоте. Поднимая одну ногу, он глубже увязает другой – нагрузка перекладывается на полупериферийные страны. Тормозится Китай, Евросоюз увяз в Греции. Греческая «история политического успеха» Сиризы подтвердила, что реальный выход из кризиса возможен только тогда, когда есть ясное представление о том, чем заменить то наследство, от которого вы громогласно отказываетесь. А если вы не знаете этого, то начинается политический блеф под левыми или правыми знаменами, который заканчивается позорным крахом и унизительной Каноссой. Уж как А. Ципрас призывал гордых греков сказать «нет» жестким правилам Евросоюза на референдуме 5 июля. Но не объяснил, каким «да» дополнить это «нет». Не удивительно, что уже 14 июля он сам сказал кредиторам униженное «да». По следам опозорившегося, но прощенного гордыми греками Ципраса идут модные сейчас лидеры и проповедники левого крыла социал-либерализма, смело повторяющие банальности о недостатках капитализма, но не объясняющие, чем его заменить. Не лучше и набирающие вес правые радикалы, которые спекулируют на болезнях Системы, предлагая анестезию вместо лечения. Важное подспорье правому крылу западной политической системы – поток мигрантов и террористические акты исламистов. При всей трагической яркости этих событий, в них мало новизны. Теракты 13 ноября потрясли Париж, как раньше потрясли США еще более масштабные теракты 11 сентября 2001 г., Испанию – взрыв на вокзале Аточа 11 марта 2004 г. Трагизм таких событий заключается еще и в их стратегической бессмысленности – они лишь укрепляют систему международного господства, против которой якобы направлены. В силу иерархической организации современного мира теракты в ядре миросистемы воспринимаются как гораздо большие трагедии, чем на периферии. В январе 2015 года мы обсуждали нападение на Шарли Эбдо гораздо интенсивнее, чем теракт в Сане, где погибло 40 человек. Отчасти дело в европоцентричном снобизме, но не все так просто. В Йемене разгорелось трагическое, важное, но «вечное» в истории региона ксенофобско-этническое выяснение отношений между суннитами и шиитами. В марте в него открыто вмешалась Саудовская Аравия. За спиной шиитов по-прежнему стоит Иран. Снятие санкций с Ирана, соглашение о котором достигнуто 14 июля, с неизбежностью обостряет противоборство двух религиозно-политических центров региона и на нефтяном рынке. Чтобы избежать потери своих сфер влияния, Саудовская Аравия развернула рискованную демпинговую игру.

Ситуация в Сане в связи с суннитско-шиитским конфликтом была важна, конечно, но для понимания констант истории, а не будущего человечества. Борьба суннитских и шиитских государственно-политических структур – долгосрочная историческая константа, она имеет в своей основе мало новизны. В мировой системе она является частным случаем конкуренции периферийных центров, в истории идей – тупиком, подменяющим обмен аргументов стравливанием народов. Эта борьба уносила и, увы, будет уносить множество жизней в порядке исторической рутины. Так будет продолжаться, пока в регионе выясняют отношения воинствующие конфессиональные движения и авторитарные исламские государства, к тому же соперничающие на нефтяном рынке. Теракты, направленные против масс населения, виновного лишь в принадлежности к определенной стране или образу жизни – свидетельство мышления эпохи геноцидов: противника не нужно убеждать в правоте своих идей или в мирном сосуществовании культур, нужно уничтожать носителей враждебной культуры. Запад попытался играть роль полицейского в этих конфликтах, не поняв их глубокую связь с уровнем и особенностями политической культуры, применяя методы, «сработавшие» в 90-е гг. на Балканах – бомбардировки с недосягаемой для противника высоты. Бомбардировками можно разрушить государство, но не движение. Нельзя быть недосягаемым, если ты не инопланетянин – террористы с Востока без большого труда находят путь на Запад, и для этого не нужны переселенческие волны, как показало 11 сентября 2001 г. Теракты исламских экстремистов в Европе – в этом году особенно пострадала Франция – лежат в этом же ряду. Это не новость для истории хронологического начала XXIвека. Нападение на Шарли Эбдо 7 января оказалось важным не самим фактом насилия (мало ли в современном мире насилия), а обсуждением поставленного с шокирующей остротой вопроса о пределах свободы слова и мультикультурализма в современном мире. Участники споров разделились на тех, кто «мы – Шарли», и кто считает, что «сами виноваты». Могут ли разные системы ценностей сосуществовать на одной территории, возможно ли мирное сосуществование субкультур и мультикультурное будущее? А это уже вопрос, связанный с выбором пути человечества в реальный, а не только хронологический XXI век.


В ожидании перезагрузки

Эти пути – сплошные вопросительные знаки. В первой половине ХХ века или в XIX веке споры о перспективах мира шли между сторонниками ясных проектов. Наступивший после распада СССР временный «конец истории» стал периодом беспроектности. Коммунистический проект был дискредитирован, но и либеральный, «воплотившись», быстро потерял привлекательность для большинства человечества, потому что в случае победы либеральной модели мироустройства «пряников не хватает на всех».

5 ноября участники марша миллиона масок (то есть анонимусы, сторонники неограниченной свободы информации) в США и Западной Европе протестовали против притеснений Интернет-пространства государственными органами. В Лондоне они даже скандировали «Революция!» Но ради какого нового общества эта революция? Каков ее конструктивный идеал? Пока под масками или в офисах не созреет понимание этого, не будет и революции. Будут одни имитации.

Далекое будущее интересует правителей мира сего скорее как повод для пиара. Всё-таки 2015 год оказался самым теплым за всю историю метеонаблюдений. Мировые лидеры озабочены проблемами климата – никто не хочет выглядеть варваром. Договор о климате, согласованный в Париже 12 декабря, нацелен на борьбу за градусы с тем, чтобы сбалансировать промышленные выбросы и их поглощение к 2050 г. Но санкций он не предусматривает. До 2050 года умрёт или ишак, или султан, или Насреддин. Признав, что современное общество может погубить планету, его лидеры делают вид, что не видят связи между структурой этого общества и губительным воздействием промышленности на природу. Индустриальное общество еле-еле помещается на Земле, и все ещё не ясно, как оно должно быть изменено, чтобы человечество могло развиваться дальше. И дело не только в экологии, значение которой недооценивается современным обывателем, но и в экономике, ежедневно кусающей его за карман. В ядре миросистемы после начала кризиса все еще не найден стратегический выход из него, без чего новый устойчивый подъем невозможен. Старый драйвер развития в виде компьютерно-коммуникационного сектора пока выдохся, дошел до пределов роста, насытил потребности. «Ты купил, я купил, мы его не любим – он тоже купил…» А потом – торможение спроса, следом торможение доходов, обрушение пирамид, лопающиеся финансовые и ипотечные пузыри… Ожидание перезагрузки экономики. Новый драйвер пока не найден, и исторический опыт показывает, что вряд ли он может быть найден без серьезных социальный изменений, исторических перемен. За бурными шестидесятыми пришла компьютеризация, за концом «Холодной войны» – глобальный коммуникационный рост. Но есть и жутковатые примеры. Для выхода из мировой депрессии 30-х «понадобились» не только социальные реформы Рузвельта и других создателей социального государства, но и Вторая мировая война. Волны с периферии бьют в берега Европы потоками беженцев, в 2015 году несколько сильнее, чем обычно (об этом мы еще поговорим). Это ведет к усилению право-радикальных сил (вроде французского Национального фронта), но западная политическая система в общем адаптирована к нему (что подтвердили региональные выборы 2015 г. во Франции). Сколько было опасений в левых и демократических кругах по поводу прихода к власти Саркози, но он оказался банальным правоцентристским президентом. Перспективы правого радикализма в Европе, как и в 30-е гг., связаны в большей степени не с мигрантами, а с социально-экономическим кризисом. Однако пока правые радикалы не предложили столь же целостной программы преобразований, какой в 30-е гг. был фашизм (правда, слева влиятельной программы системных перемен тоже не предложено). В условиях мирового кризиса риторика радикализируется, слышится треск государственных и межгосударственных конструкций. Но в 2015 г. они вполне выдержали нагрузку: Шотландия и Каталония остались в пределах прежних государственных границ, европейские институты с присущим им скрипом принимают решения по укреплению границ Евросоюза и «перевариванию» беженцев в рамках мультикультурной системы, которую уже не первый год хоронят националисты. Миграционный кризис стал поводом скорее для укрепления европейских структур, чем для их развала. Временные ограничения Шенгена (их временность подчеркивается) нужны для того, чтобы протолкнуть решения об общих стандартах миграционной политики и защиты границ. Евросоюз – недостроенное здание, и каждый новый вызов напоминает европейцам, что его нужно достраивать поскорее. Мировой шторм все-таки лучше переживать вместе, потому что он проявляется не только в экономике. Страны с более сильными экономиками не могут «отплыть на безопасное расстояние» от своих менее удачливых географических соседей. Для окончательного крушения Шенгена и Евросоюза нужны все-таки гораздо более серьезные вызовы, чем предложил 2015 год.

Мировой кризис, как и в 30-е годы, ставит вопрос о необходимости глубинных перемен. Урок 30-х гг. – без изменения социально-политических систем преодолеть серьезный кризис нельзя, но можно его затянуть и усугубить его последствия. Что обеспечит перезагрузку мировой истории в начале XXI века? «Третья мировая будет ломовая»? Или роботизация, прорыв в области медицины, креативные поселения (настоящие наукограды – не чета Сколково), растущие как грибы после дождя?


Каравеллы на старте

2015 год не дает ответа на этот вопрос, но оставляет подсказки. Миросистема капитализма предполагает, что ядро не может жить без периферии. Мы, жители периферии, обычно возмущаемся по этому поводу, размахивая старым добрым антиимпериалистическим знаменем. Но что будет, если им не понадобятся больше наши нефть и зерно? 16 декабря США отменили старинный запрет на экспорт нефти. Глобализация? Не только: США больше не боятся, что их отключат от нефти. Стимулирование внедрения энергоэффективных технологий даёт свои результаты – современным развитым экономикам нужно меньше нефти. Руководители Запада приходят к выводу, что в случае чего он может сам обеспечить себя энергоносителями. И продовольствием. И космическими извозчиками (в 2015 г. научились сажать на наземную стартовую площадку космические корабли, которые прежде просто сгорали, что может удешевить полеты). Ядро начинает отрываться от периферии настолько, что в стратегической перспективе периферия может оказаться не очень-то нужна, что будет означать сдвиг формационного значения. Разумеется, формационный сдвиг заключается не только в этом и находится только в самом начале. Ни одна страна мира не живет пока в «постиндустриальном» обществе, то есть такой социальной системе, которая качественно отличалась бы от развитых обществ ХХ века. Если миру предстоит формационный переход такого же масштаба, как сдвиг от аграрного традиционного общества к индустриальному городскому – то человечество находится на той же фазе, на которой индустриальный прогресс был в конце XV века: многое готово, но корабли Колумба еще только выходят из гавани, Лютер еще только обдумывает свои тезисы, мануфактуры еще не очень конкурентоспособны, а аристократия еще не видит угрозы своему вечному владычеству. То, чем для модернизации был XVI век, может происходить в XXI веке для качественно новых постиндустриальных (моделирующих, социалистических, гражданских – назвать можно по-разному) отношений. А может так и не наступить. Этот исторический выбор ещё не сделан, особенно в среднеразвитых странах. Однако без движения вперед мы так и останемся на берегу этого океана. Без движения вперед неизбежно движение назад, к одичанию численно разрастающегося и ожесточающегося человечества среди развалин ХХ века. Чтобы представить себе картину этого нежелательного будущего, достаточно взглянуть на фото из Донбасса и Сирии. И осознать, что уже сейчас нужно изо всех сил действовать в пользу прогрессивной альтернативы, готовить качественные, принципиальные социальные перемены в сторону креативности, самоуправления, преодоления социального разделения и отчуждения. Там, где эта борьба будет успешна, там и возникнут центры, очаги будущего.

Очерк второй


Железная занавесь

На постсоветском пространстве большие волны истории оборачиваются рябью, дурной бесконечностью авторитарно-популистских деятелей и бессмысленных территориальных конфликтов, которым несть числа в истории. Год начался с операции в Дебальцево, которая сменилась вялотекущим минским процессом, и закончился под видео сирийских развалин, в производство которых Россия вносит теперь свою лепту. По телевизору успокаивают: наша армия сильна, граждане могут спасть спокойно. Ох, если бы спокойствие граждан определялось бы только силой армии и военной слабостью противников (с сильными, слава Богу, пока не воюем, все больше пугаем их радиоактивным пеплом). Но сегодня мировое противоборство ведётся далеко не только железом и кровью. А в других сферах Россия весьма уязвима.


Нерушимость касты

Общий фон российской истории остается прежним: начавшаяся в 2013 г. новая волна старого кризиса толкнула правителей России к тому, чтобы отвлечь граждан от социальных проблем национальной консолидацией. Маленькое победоносное территориальное расширение обернулось волной санкций, которые лишь усугубили кризис. Пытаясь выскочить из воронки, правители загоняют ситуацию все глубже: санкции – контрсанкции – идея разменять Крым на Донбасс – реальная война и новые санкции – рост военных расходов и уступки тем, кто еще не поссорился с Россией (больше всего от этой ситуации выиграли Китай и Иран) - … Историки будущего немало напишут о соотношении причин текущего социально-экономического кризиса в России. Что было важнее? Сама система периферийного капитализма, выстроенная при Ельцине и Путине? Или уязвимость этой системы перед внешнеэкономическими ударами и нагрузкой милитаризма? Конечно, нужно было понимать, что нельзя выходить на низкобортной барже в бушующее море. Опасно ломать правила игры существующей системы международных отношений, имея такой экономический потенциал и такую социальную структуру.

У сторонников национал-тоталитарной трансформации России в 2014 году случилась эйфория: вот теперь-то Путин не сможет не навести порядок, он устроит Варфоломеевскую ночь плутократам, сокрушит полуфеодальную систему, когда важнейшие хозяйственные сферы отдаются на откуп друзьям… Нет, не устроил и не сокрушил. Пока не заметно признаков перестройки господствующего слоя под задачи ремодернизации и мобилизации всех сил на отпор врагу. Часы Пескова, осуждение 8 мая и освобождение 25 августа Е. Васильевой и назначение 29 октября А. Сердюкова на пост индустриального директора по авиационному кластеру государственной корпорации «Ростех» (правильные ребята, свои) – все это внятные сигналы членам господствующей касты. Продолжаются и выборочные аресты «для острастки», например, арест 19 сентября губернатора Коми В. Гайзера (плохой парень, о чем-то не договорился с более влиятельными «правильными ребятами»). Воруйте, но не заворовывайтесь, делитесь с кем надо и получайте санкцию на откуп госсобственности, помалкивайте, если что. Если коррупция носит системный характер, то официально в ней обвиняются те, кто виноват перед Системой в чем-то еще, а не только в коррупции. 27 ноября на встрече с активом ОНФ Путин приказал своей «общественности» не заигрываться в опричнину – задача чисток управленческого аппарата не стоит. Стучите в органы, имитируйте активность и вовлекайте в свою структуру реальных социальных активистов с целью контроля над ними. Но систему не троньте.

Вектор репрессивности

В условиях обостряющейся международной обстановки, вызванной, мягко говоря, неосторожными действиями 2014 года, нельзя царствовать лежа на боку. Но это так приятно. Все, кого ты знаешь, тебя хвалят. А те, кто не хвалят – отщепенцы, к ним можно и силу применить. 2015 год расширил список политзаключенных уже до уровня застойного СССР. К «болотникам», которых обвиняли (на основании очень сомнительных аргументов) в организации массового насилия, присоединился, например, И. Дадин, который «виноват» только в реализации конституционного права на мирный протест. Впрочем, и за прогулку с брошюркой конституции в руках в России положен солидный штраф (дело О. Мазуровой). Симптоматично и дело Д. Полюдовой, выступавшей за федерализацию Кубани. Власть смертельно боится именно того, что поддерживает у соседей. Но лозунги не признают границ. Символом предчувствия гражданской войны стал поджог П. Павленским двери ФСБ – симптоматичный для 2015 г. синтез политической акции, концептуального искусства и материального ущерба. Другой пример такого синтеза – погром православной группировкой «Божья воля» во главе с Д. Цорионовым выставки в Манеже. Повреждены скульптуры В. Сидура. Понятно, что Цорионов и его подельники на свободе, а Павленскому грозит реальный срок, и он был тут же отправлен за решетку. Погром не воспринимается российской властью как серьёзное преступление. А дверь ФСБ в ее глазах куда ценнее скульптур выдающегося представителя шестидесятнического искусства. Украинские граждане О. Сенцов и А. Кольченко за гипотетическую организацию протестного поджога и не менее гипотетические преступные намерения получили 25 августа 20 и 10 лет заключения. Впрочем, Путин закончил год призывом к декриминализации некоторых не столь общественно опасных (то есть не угрожающих господствующей касте) поступков, как хулиганство. Соседей бить можно – на демонстрации без спроса ходить нельзя. Зато в России будет фактически ликвидирован суд присяжных, который заменят судом пятерок. Репрессивное подавление белоленточного движения, последней действительно массовой акцией которого стал марш памяти Б. Немцова 1 марта, имеет для страны весьма опасные последствия. Сторонники ненасильственных средств борьбы и довольно узкой правозащитной тематики оттесняются с улиц. Но свято место пусто не бывает. Раз ненасильственные методы воздействия на власть оказались неэффективны, какие-то недовольные могут задуматься о других методах.


Политика юбилеев

Справившись с белоленточным праздником непослушания, власть не намерена была оставлять улицы без колонн демонстрантов. Главным событием 2015 года Путин счел не начало военной операции РФ в Сирии (это событие точно останется в учебниках истории при всех режимах), а празднование юбилея Победы. То есть не событие, а юбилей события. Но размах празднования призван был взбодрить в россиянах историческую память о всемирно-исторической Победе нашей державы над мировым злом. Глядя на то, как люди идут с портретами, гордясь не своими подвигами, в Кремле могли понадеяться, что патриотическое большинство россиян и само способно в случае чего совершать такие же подвиги или во всяком случае затянуть пояса ради высоких государственных патриотических целей. Праздник имел очевидную актуальную мораль, которую не следовало замутнять другими юбилеями этого года, у которых есть свои, не столь удобные уроки. Практически не были официально отмечены юбилеи восстания декабристов 1825 г. и революции 1905 г. А ведь их уроки не менее важны для современной России, чем ощущение победы над мировым злом. Да и уроки Победы в мае 2015 года организаторов торжеств не очень волновали. Важно добиться ощущения единства народа, власти и ее победоносного лидера. А уроки? Какие уроки? Но до Победы ведь пришлось сначала пол-Европы по-пластунски пропахать. Не бывает так, чтобы сразу хоп – и победа над мировым злом. Сначала жертвы, кровь и пот, а потом победа. Этот урок в мае 2015 г. явно остался в тени парадных комментариев. Зато проезд могучей техники впечатлял не меньше, чем парады 30-х годов с танками-крепостями. Правда, в 30-е годы не было интернета, и недостатки сухопутных дредноутов стали очевидны только в 1941 году.


Украинские параллели

Тема Победы стала поводом лишний раз напомнить об опасностях укрофашизма. Украина продолжает использоваться российской телепропагандой в качестве страшилки – вот что бывает, когда свергают президентов. Но помимо воли бойцов пропагандистского фронта Украина все больше превращается в зеркало. Мы привыкаем к телепередачам, в которых информацию нужно расслышать через преданный визг в адрес хозяина и лай в отношении его врагов (членораздельная речь в этом шуме еле слышна, важен эмоционально-звуковой фон). Передачи с «лаем» против Украины все больше выглядят как намек на российскую реальность, повод поразмышлять о нашем кризисе. На Украине падает гривна. Повод вспомнить о падении рубля. Украинские политики обвиняют друг друга в коррупции. Повод подумать о системной коррупции в России или о каком-нибудь конкретном чайке. Падает уровень жизни украинцев. А россиян? Я не хочу сказать, что социально-экономическая ситуация на Украине лучше. По ряду причин пока хуже. Во-первых, там произошла все-таки имитация революции. Свержение президента с авторитарными наклонностями трудно осуждать, но ведь революция – нечто большее. По форме была революция, а по сути нет – глубинные социальные изменения не произошли, полезная социальная работа революции совершена не была, что ведет к разочарованию и раздражению людей, дезорганизации социально-экономических структур. Во-вторых, важный промышленно-сырьевой регион Украины разделен линией фронта. Это тоже самое, если, не дай Бог, будет так дестабилизирован восток России с нефтью, газом и прочими богатствами. В-третьих, на Украине нет в таких количествах, как в России, нефти и газа. Но социальное положение в России в 2015 г. ухудшалось так стремительно (только официально признанное падение доходов на 11%), что контраст с соседом все менее очевиден. Реальность все сильнее вторгается в нашу жизнь, и никакое телезомбирование не может остановить это вторжение. Россиянам все труднее поддерживать привычный образ жизни. На это накладывается закредитованность значительной части населения и удары государства по простым человеческим нуждам и привычкам. Импортзамещение сомнительного качества, варварское уничтожение санкционного пармезана вместо того, чтобы отдать его нуждающимся в продовольствии, запреты на поездки к относительно близким теплым морям южнее Черного, блокировки сайтов – каждый из этих шагов имеет свои причины, но в совокупности они раздражают население все сильнее. Железный занавес со скрипом опускается, прищемив уже немало вполне добропорядочных мещанских интересов. Власть словно тестирует свой народ на долготерпеливость. Это – опасное для власти занятие. «Помидорами они не отделаются» - это про кого? Про турок? Да нет – про нас с вами. Да, помидоры подорожали, и выехать на отдых за рубеж все сложнее. Но этим мы не отделаемся – он нас предупредил. Это только начало. Возможности для большинства россиян время от времени купить качественные продукты и съездить отдохнуть за рубеж считались важнейшими достижениями постсоветской эпохи. Почему сегодня нас этого целенаправленно лишают? С продуктами понятно – кроме того, что мы самоутвердились, «наказав» коварных соседей, расчищается конкурентное поле для новых бизнесов – на нефти теперь далеко не уедешь, и господствующей касте, контролирующей власть и бизнес, понадобилось импортзамещение. Просто санкций тут мало – ведь система контроля границы дырява, а есть еще и добрые партнеры по таможенному пространству, которые, даже не имея выхода к морю, превратились в крупных производителей морской рыбы и прочих санкционных деликатесов. Но же министр Ткачев обещает нам скорое замещение отечественными сельхозтоварами всего импорта. Количественное. На счёт качества, боюсь, придётся потерпеть. В условиях рынка с ограниченной конкуренцией производитель не должен заморачиваться вкусом своей продукции. Испортзамещение за счет качества продукции (будь то продовольствие, медикаменты или техника) серьезно бьет по качеству жизни граждан и технологической безопасности экономики. По качеству жизни бьет и наступление на туристическую отрасль России, в 2015 г. Формальная его причина – ближневосточные неприятности России, о которых речь пойдет ниже. Но ведь если бы власть действительно заботилась о судьбах отдыхающих россиян – можно было бы не нарываться на эти неприятности. И потом, коварные исламские террористы могут найти отдыхающих россиян и на Кавказе. Там ведь окончательно уничтожить террористов пока не удалось, и время от времени до нас доносится грохот проходящей на Кавказе антитеррористической операции. Причина наступления на туристов, очевидно, в другом. Например, в том, что они вывозят валюту. Подрывают финансовую стабильность, создают течь в нашем экономическом корабле. Но только ли они создают?


С кого брать последнюю рубашку?

Для кого – железный занавес, а для кого – занавесь. Полупрозрачная и совсем не герметичная. Бизнес господствующих в России группировок по-прежнему встроен в глобальные экономические связи. Поворот 2014 г. во внешней политике должен вызвать внутренние изменения, правящая каста надеется начать эти перемены не с себя, а с граждан. Сама она не желает перестраиваться, и только укрепляет кастовый принцип. Власть-собственность в стране становится настолько наследственной, что Путину приходится уже на встрече с допущенными журналистами уворачиваться от вопросов о наследниках его друзей. Они приобретали еще большую экономическую мощь, чем была у отцов, но предусмотрительно обзавелись зарубежными адресами. Их не радует изоляция России от Запада, им важно, чтобы членов касты она касалась как можно меньше. Тратить свои капиталы на это они не намерены. Если санкции коснулись, скажем, Ротенбергов, они не собираются, аки нижегородцы в 1612 г., последнюю рубашку с себя снимать ради нужд государственных. Они получают компенсацию за санкционные неудобства от государства, которые снимает эту рубашку с нас. На борьбу с окружающим Россию мировым злом и поддержание на плаву финансов нужна валюта. Если ее нельзя взять из закромов касты, пусть граждане тратят рубли и не покупают валюту. Для рубля полезнее. Власть должна заботиться о поддержании рубля, сохранении золотовалютных резервов, покупке дорогостоящих технологий, которые экономика РФ не может производить сама и т.д. Вот ВПК оказался под санкциями – их же теперь обходить нужно, а это недешево. Получается, что в борьбе за валюту господствующая каста конкурирует с населением. Но, боюсь, ограничение туризма недостаточно для решения проблемы истощающихся золотовалютных резервов. Перед президентом-правительством стоит ясная социально-экономическая альтернатива – либо продолжать политику жесткой экономии в условиях инфляции, то есть снижения покупательной способности масс, либо подпечатать рублей, приблизить доходы населения к привычному уровню нулевых. Первое чревато социальным взрывом и (или) всеобщим саботажем, второе – гиперинфляцией и ущербом для банковской системы. Путин и его окружение предпочитают неоконсервативный курс с социал-консервативным имиджем. Это значит, что они, с одной стороны, будут продолжать линию на экономию, а с другой – пугать доверчивых телезрителей тем, что во власти есть отмороженные либералы, группирующиеся вокруг Медведева, и если бы не Путин, экономия была бы еще более жесткой. Когда терпение у трудящихся лопается, Путин покритикует Медведева и анонсирует уступки, несопоставимые с размером проблемы. Так случилось в связи с дальнобойщиками, выступление которых входит в историю как самый заметный социальный протест 2015 г. Это при том, что были и протесты против поборов за капремонт, и московские протесты против платных парковок, и рост числа социальных конфликтов. Однако «налог Ротенберга» возмутил не только дальнобоев. Он стал одним из свидетельств того, что господствующей касте стало серьезно не хватать прежних доходов, и нужна еще одна кубышка на черный день. А расплачиваться придётся всем – новый побор подтолкнёт новый виток роста цен. Не удивительно, что ситуация с дальнобойщиками к началу декабря оказалась в центре общественного внимания, несмотря на угрюмое молчание телевизора и президента. Дальнобойщики произвели наиболее обнадеживающее впечатление на среднего протестного горожанина. У этих-то получится. Они ведь и на морозе колеса меняют, и от бандитов отбиваются… И «решают проблемы» с полиционерами, добавим от себя… В действительности протест дальнобойщиков был все тем же мелкобуржуазно-мещанским протестом, которыми полна история конца нулевых – начала десятых годов. Дальнобойщикам было, что терять, кроме своих цепей. Для дальнобойщиков в конечном итоге просматривался трудный, но возможный выход – переложить издержки на потребителя (что в итоге и происходит). Наиболее боевитые дальнобойщики (большинство дальнобоев решило не рыпаться вообще) обсуждали возможность блокировать своими фурами МКАД. Но власть со своей стороны продемонстрировала, что ее не пугают даже решительные действия на МКАДе. «Операция улитка», говорите? Пробка будет? Да мы сами перекроем МКАД – 4 декабря он стоял, потому что полиция без внятного объяснения причин остановила движение. И пусть мещане на фурах злят мещан на легковых, но власть по этому поводу демонстративно не волнуется. «Это не вопрос президента», – прокомментировал ситуацию любитель дорогих часов. Но, несмотря на длительное игнорирование президентом проблемы дальнобойщиков, большинство спикеров движения демонстративно дистанцировались от оппозиции. Хотя в интернет-пространстве в качестве радикальных спикеров дальнобойщиков прославились С. Гуляев и А. Расторгуев, их смелые, логичные речи были скорее исключением. Пределом отваги даже радикальное крыло (бажутинцы) считало критику правительства. Это позволило Путину на итоговой пресс-конференции разыграть привычную партию – слегка пожурить правительство за непродуманность поборов и анонсировать возможное некоторое смягчение пресса поборов. Вероятно, такая тактика будет применяться и впредь. В ней есть свои недостатки – даже частичные победы стимулируют людей к дальнейшей борьбе. В случае роста масштабов социальных выступлений (что вполне возможно в условиях кризиса) государство при соблюдении такой тактики будет отступать хаотично – в зависимости от того, где и с какой силой на него будут напирать. А незначительность уступок будет по-прежнему сопровождаться накоплением раздражения, чреватого таким признаком революционной ситуации, как «низы не хотят жить по старому».


Серые и коричневые

Верхи, конечно, хотят, но все меньше могут. Политическая альтернатива с 2012 г. остаётся прежней – или дестабилизация снизу в спектре от социальной революции до разгула национальных конфликтов, выводящих на дорогу распада РФ; или чистка сверху, формирование национал-корпоративного (с разной степенью фашизоидности) режима, что также может вести к вспышке ксенофобии с перспективой распада РФ. Возможны и сочетания этих вариантов. Возможности для манёвра сужаются, а аппетиты растут по мере размножения господствующей «элиты». Внутреннее напряжение в касте проявляется по-разному – где-то внезапными арестами губернаторов, о которых рассказывают, что они воруют больше других, где-то – сливами компромата на чиновников, сохраняющих полномочия. Путинский серый консерватизм, с 2014 г. отдающий в коричневое – не самый яркий цвет идеологического спектра правящих кругов РФ. Начиная с марта было много поводов вспомнить фразу Стругацких о том, что за серыми приходят чёрные. В нашем случае – коричневые. Российские коричневые не стесняются в выражениях, когда речь идёт о Западе и российской оппозиции. Но публично они пока клянуться в верности консервативному государю. Но это не значит, что они не могут сорваться с цепи и покусать хозяина. В марте 2015 г. стало ясно, что сторонники террористической борьбы с «врагами народа» считают себя достаточно сильными, чтобы действовать самостоятельно. Об отношении к этому в близком окружении Путина пока можно только гадать. Возможно, в ближайшие годы появятся хотя бы мемуары, из которых мы узнаем, каким образом убийство Немцова было связано с исчезновением Путина из эфира в марте 2015 г. Эта пауза в пиаре президента вызвала тогда много толков. Нельзя же сказать, что наш пышащий здоровьем государь (не чета тщедушному Обаме) может, например, заболеть. Однако занятия здоровьем то ли совпали, то ли были спровоцированы действительно серьезным событием для любой страны, даже авторитарной – был убит один из лидеров оппозиции Б. Немцов. Как бы противники «пятой колонны» не пытались убедить своих доверчивых слушателей, что Немцов не пользовался никаким влиянием и был неопасен для режима, после его устранения политическая сцена заметно обеднела. Другие лидеры оппозиции сегодня либо слишком элитарно-системны, как Касьянов, либо имеют гораздо меньший медийный вес и управленческий опыт, чем Немцов. Можно сказать, что собственно либеральная оппозиция была обезглавлена. Многие тогда тут же указали на Путина как на заказчика. Хотя убийство Немцова совершено при таких обстоятельствах, что объективно Путину невыгодно. Оно было ритуально-демонстративным, хлестко било по международному имиджу России. Какой же порядок в стране, если на центральной площади демонстративно убивают одного из ведущих оппозиционных политиков? Некоторое время, до «компенсирующего» убийства О. Бузины, можно было тыкать примером Немцова Путину в лицо и говорить, что в России порядка меньше, чем на Украине. Я писал тогда о возможном следе в сторону «большого Антимайдана» - широкой коалиции радикалов-державников, набравшей силу в ходе борьбы с «укрофашизмом» и «пятой колонной» в 2014 г. В неё входят и крикуны с казенных митингов и ток-шоу, и организаторы переброски боеприпасов и живой силы в ДНР-ЛНР, и силовики, которые эту переброску тоже организуют и прикрывают. Не осталась в стороне от «братской помощи» Донбассу и Чечня. В РФ образовалась сила, формально лояльная Путину, но действующая в соответствии со своими мотивами и правилами. Её идеология – вооружённое противостояние Западу и решительная борьба с «врагами народа» внутри страны. Сам термин говорит о том, какими методами бороться с врагами. И вот кто-то демонстрирует своё могущество стране, миру и президенту. Смотри, хозяин, что мы можем. И какое у нас прикрытие, что мы такое можем даже в самом охраняемом месте страны. И ничего ты нам не сделаешь… Для Путина это был скорее вызов, чем приятная новость. Заказчикам Путин ничего не сделал, но следы быстро привели к солдатам Кадырова. Чеченский правитель сам себя называет солдатом Путина и в то же время ревниво оберегает итоги Чеченской войны: Чечня формально входит в состав РФ, за что получает ряд прав – на иммунитет в соблюдении обычаев (см. знаменитая женитьба силовика на малолетке), на автономию силовых структур, на ведение бизнеса в РФ с соблюдением тех же горских обычаев, и на трансферты, позволившие с лихвой отстроить разрушенный во время войны центр Грозного и обеспечить иные финансовые задачи чеченского руководства. Есть, о чем вспомнить историкам, изучающим такие явления, как «дань», «набеги» и формальный вассалитет. История с убийством Немцова актуализировала эту проблематику, и, насколько можно понять, выздоровевший государь и свеженагражденный вассал договорились не выносить противоречия на публику (если они есть). По итогам марта «большой Антимайдан», включающий Кадырова, но не сводящийся к нему, подтвердил свою силу и автономию в системе власти.


Ближний круг изоляции

Январь принес «солдатам Антимайдана» новый успех на украинском фронте. Победа при Дебальцево и взятие развалин аэропорта позволили выровнять линию фронта ДНР-ЛНР, что было важной предпосылкой для замораживания вооруженного конфликта. Смысл январской операции заключался в том, чтобы создать линию, которая может существовать сколь угодно долго, пока не будет принято политическое решение об условиях урегулирования. Такое замораживание конфликта на первый взгляд выгодно Путину: оно продолжает дестабилизировать и отравлять ситуацию на Украине. Оно дает представителям «русского мира» козыри в торговле с Западом, для деятелей которого лавры миротворцев не менее важны, чем борьба с экспансией РФ. Эта двойственность европейской политики была видна в ходе Минских переговоров 11-12 февраля. Соглашения были сформулированы в итоге весьма двусмысленно и позволяли тянуть время, пока наконец не будет достигнута искомая Кремлём негласная договоренность «возвращение ДНР-ЛНР в обмен на признание присоединения Крыма к РФ де факто». Но эта договорённость не состоялась, потому что время работает не на Россию. 2 октября нормандская четверка решила и вовсе перенести выполнение соглашений на 2016 год. Россия остается в санкционной изоляции, и это устраивает «западных партнеров». Порошенко принялся играть в Минские соглашения всерьез, со скрипом преодолевая сопротивление более радикальных националистов. Его стратегия – сначала внутренняя стабилизация ради получения еще большей западной помощи и вхождения Украины в Шенген, потом интеграция Донбасса, потом Крым. На этом пути Порошенко уже добился некоторых успехов в части Шенгена (подробнее). 31 августа, несмотря на столкновения у Рады, удалось внести поправки в конституцию о самоуправлении. Украинские радикалы не согласны с необходимостью соблюдать унизительные Минские соглашения, ждут третьей революции и считают, что Крым нужно атаковать уже сейчас, устраивая там блэкауты. Для руководства РФ оба эти пути достаточно опасны, потому что требуют всё новых затрат (теперь вот на подключение к электросетям), и не дают возможности вынуть лапу из дипломатического и санкционного капкана, в который наш медведь наступил в 2014 г. Когда в 2014 г. Украина потеряла часть своей территории, другие лидеры постсоветского пространства серьезно напугались. Ведь и на их территории можно найти компактно проживающих русскоговорящих жителей. К политическому недовольству добавляется экономический спад в России, который тянет за собой и те страны СНГ, экономики которых теснейшим образом связаны с РФ – начиная от постсоветского разделения труда до денег, которые присылают домой трудовые мигранты. Доверие к российским корпорациям вроде Газпрома тоже не безгранично, учитывая их привычку использовать монопольное положение, чтобы заработать на потребителе. Июньско-июльские волнения в Армении показали, что население братских республик далеко не всегда довольно условиями получения российских энергоносителей. Всё это стимулирует многовекторность политики и экономики Белоруссии и Центральной Азии. С одной стороны, никто не собирается отказываться от таможенных преференций Евразийского экономического союза, который заработал и расширился в 2015 году. С другой стороны, через Центральную Азию в обход России была запущена трансазиатская магистраль – часть инфраструктуры «шелкового пути» Китая на Запад. Китайское экономическое и политическое влияние в Центральной Азии – очевидная альтернатива российскому. Китай – большой друг России, но дружба дружбой, а табачок врозь. Китайские политики привыкли мыслить дальними перспективами (возможно, не учитывая при этом нелинейность общественного развития – но это другой вопрос). Для индустриального роста Китая нужны энергоносители, и он «забронировал» их себе в России. Телевизор радостно сообщал нам, что сила Сибири уходит в Китай. Но платить за вторую линию газопровода китайцы не торопятся. Они «депонировали» для себя сибирский газ до лучших времен. Когда понадобится, тогда и возьмем. Все равно России некуда деваться. Подсанкционное положение России оказалось выгодно для соседей, которые получили новые возможности для экономического и политического посредничества. А. Лукашенко превратился из «последнего диктатора Европы» в радушного хозяина мирных переговоров о востоке Украины. 12 октября представители Еврокомиссии сообщили о предстоящем снятии санкций с Лукашенко. Белоруссия играет важную роль в мирном процессе, ее нельзя совсем уж изолировать. Похоже, этот опыт сочли полезным в Кремле. Раз Минские соглашения не позволили преодолеть отчуждение в отношениях российского руководства с лидерами ядра мир-системы, было решено совершить смелый прыжок из внешнеполитической ямы туда, где сосредоточено внимание мировой общественности. С теми, кто играет в этой песочнице, не смогут не считаться. Эта песочница – Сирия. Да, есть риски. На кону жизни российских граждан. Но с 2014 г. российское руководство только и делает, что рискует. И у рисков повышаются ставки.


Очерк третий


Ближний Восток становится ближе

В середине 2015 г. Сирия снова оказалась в эпицентре мировых СМИ в связи с потоком беженцев с Ближнего Востока. Разумеется, миллионы беженцев покинули Сирию вскоре после начала там гражданской войны, еще в 2012-2013 гг. Значительная их масса сосредоточилась в Турции. В середине 2015 г. сотни тысяч беженцев двинулись в Европу. Причины всплеска беженства и состав беженцев (очевидно, не все были именно из Сирии) еще станут предметом подробных исследований, которые установят соотношение таких факторов, как гуманность законодательства в Западной Европе (условия пребывания беженцев там весьма привлекательны) и изменение условий содержания в лагерях беженцев на Ближнем Востоке (здесь рычаги влияния находятся прежде всего в руках президента Турции Р. Эрдогана).

Сам по себе поход беженцев в Европу не является исторической новостью. Из более 500 миллионов жителей Евросоюза мусульмане составляют около 30 миллионов. Рост мусульманского населения и сложности его интеграции – давняя проблема, по поводу которой в странах Евросоюза сложился устоявшийся спектр мнений. То, что об этом говорили в 2015 г., можно было услышать и в 2005 г., и в 1995 г. В 2015 г. изменился основной маршрут нелегальной миграции. В предыдущие годы путь пролегал с севера Африки в сторону Италии, а теперь открылся путь через относительно узкое Эгейское море в Грецию и далее через Балканы в сторону благословенных Австрии, Германии и Скандинавии. Понятно, что Турция была заинтересована в том, чтобы беженцы начали покидать ее территорию и поощряла переправу в Грецию. Фактор беженцев использовался для давления Турции на Евросоюз. Хотите, чтобы побольше беженцев оставалось в Турции – нужно платить. Турция добивается и других уступок от ЕС, в который безуспешно надеялась вступить, а теперь получила важный козырь на переговорах. В любом случае Ближний Восток стал гораздо ближе к Европе, которая в 2015 г. должна была плотнее заняться проблемой сирийского урегулирования. Со второй половины 2015 г. Сирия находится в центре внимания и американской администрации, которая в первой половине года сделала ставку на решение других, застарелых конфликтов: 14 июля подписано соглашение об условиях снятия санкций с Ирана, 11 апреля прошла встреча Б. Обамы и Р. Кастро, 20 июля и 14 августа была возобновлена работа посольств, остановленная после заморозки американо-кубинских отношений еще в 1961 г. В сравнении с этими историческими свершениями Сирия – относительно свежая головная боль для мирового «решальщика» в лице американской администрации. Там не видно быстрых решений, и Обама был готов передать эту тему следующей администрации, работая пока в дежурном режиме.


Причины исхода и Исламинтерн

В основе проблемы миграции с Ближнего Востока и его дестабилизации лежат глубокие причины – назревший к 2011 г. социальный кризис, вызванный торможением модернизации, появлением гигантских масс «лишних людей» (особенно среди молодёжи), распространением в связи с этим представлений о несправедливости государственного порядка. Для миллионов людей на Востоке жизнь стала невыносимой ещё до Арабской весны, что её и вызвало. Но свержение режимов само по себе не решает проблемы, и на Востоке (как и на Украине) не была сделана социальная работа революции. Социальный гнойник не был вскрыт, жизнь продолжала оставаться невыносимой. Если жизнь не удалось улучшить дома – выход видится в эмиграции в землю обетованную Запада. Гражданские войны, вызванные социально-политической безысходностью и усилившие её, предоставили жителям Сирии и Ливии требовать право на убежище. Но с ними в поход двинулись жители огромных пространств от Пакистана до Эритреи, где Арабской весны не было, но жажда лучшей жизни ничуть не меньше. Хотя США иногда изображают организатором Арабской весны, роль администрации Обамы в этих событиях была преимущественно пассивной. Социал-либералы в США и Европе были рады свержению засидевшихся авторитарных правителей из прошлого века, в правление которых накопился огромный протестный потенциал, и признали новые «революционные» правительства, обещавшие переход к демократии. Когда сопротивление режима оказывалось сильным и равновесие сил вело к гражданской войне, как в Ливии, западные лидеры (прежде всего европейские) считали нужным подтолкнуть падающего в союзе с арабскими монархиями – старинными ненавистниками республиканских революционеров ХХ в. и друзей Советского Союза. Режим Асадов был типологически близок режиму Каддафи, однако пагубные последствия внешней интервенции в Ливии помогли избежать аналогичного прямого вмешательства в Сирии. Против массовых протестных выступлений асадисты не стеснялись применять оружие. Цепная реакция ненависти разорвала страну на части, а оппозиция, обвинившая асадистов в геноциде своего народа, получила оружие от арабских монархий и Турции, уже деливших шкуру очередного экс-«социалистического» режима. Запад в этих условиях решил ставить на урегулирование без Асада, которого в регионе ненавидят все, кроме меньшей части сирийского народа, ядром которой являются алавиты и люди, своей карьерой связанные с режимом и не без оснований опасающиеся мести после падения Асада. Еще в 2013 г. на западе Ирака и востоке Сирии образовалось Исламское государство Ирака и Леванта (если кто-то еще не знает – он запрещен в России, от чего, правда, ему ни холодно, ни жарко). Кадровый и экономический центр тяжести ИГИЛ находится в Ираке, оно является результатом в большей степени Иракской войны, чем Сирийской. ИГИЛ вскоре было объявлено средоточием мирового терроризма. Ни в самом по себе международном терроризме, ни в наличии исламского государства нет ничего нового. Конечно, в ИГИЛ публично рубят головы, и это омерзительно. Но и в Саудовской Аравии публично рубят головы, что не мешает поддерживать с ней нормальные дипломатические отношения и Западу, и России. А с Исламским государством Иран у России вообще замечательные отношения, настолько чудесные, что в 2015 г. Россия сыграла важную роль в преодолении режима санкций против Ирана (что, впрочем, очень не полезно для столь важных для России нефтегазовых цен). Исламские радикалы разрушают памятники культуры, что тоже омерзительно и тоже не ново. Во время войн ХХ века бомбовозы многих стран открывали люки над центрами культуры. Еще недавно талибы взрывали статуи Будды в Афганистане, но не это стало мотивом удара по ним. Новизна ситуации с ИГИЛ (или ИГ, если говорить не только о его ядре, расположенном в Ираке и Сирии) заключается в том, что когда правительствами Запада было принято решение уничтожить это самопровозглашенное государство, решение не удалось быстро провести в жизнь (в отличие от операции против талибов, которых в 2001 г. быстро загнали в горы). Этот успех исламского радикализма повлек за собой переориентацию на ИГИЛ многочисленных исламских эсктремистских групп, хотя и не всех (сирийские Ахрар аш-Шам и Джебхат ан-Нусра ему не присягнули). ИГИЛ стал называться ИГ (без привязки к географии). Образовался своеобразный Исламинтерн, который несет угрозу и без того надломленной в 2014 г. системе международных отношений.


Смещение фокуса

Вкупе с потоком беженцев эти обстоятельства в середине 2015 г. сместили фокус внимания лидеров США и ЕС на Сирию. План решения проблемы в общем давно созрел у западных стратегов: нужно вывести из политической жизни Сирии ненавистного всем остальным группировкам Асада и его ближайшее окружение, создать новое официальное представительство Сирийского народа, куда включить представителей Сирийской свободной армии (ССА), курдов и по возможности некоторых исламских группировок. После этого лояльные новой власти силы будут наступать на ИГ с запада и востока. В марте 2015 г. сторонники правительства Ирака и курды при поддержке западных авиации и спецназа перешли в контранступление с востока. А вот сторонники Асада потерпели важные поражения, сдав в марте Идлиб Ахрар аш-Шаму и Джебхату и в мае – Пальмиру ИГИЛу. Падение Пальмиры, где были разрушены всемирно известные памятники культуры, произвело на мир особо сильное впечатление наряду с публичными казнями, устроенными от имени руководства ИГ. Между тем ИГ во многом остается черным ящиком, и мы знаем о его устройстве не так много. Будущие исторические исследования прояснят, каков механизм принятия решений в ИГ (скажем, о трансляциях казней), каково соотношение власти официального лидера А. аль-Багдади и других высших руководителей ИГ, какие внутриигиловские и внешние силы за ними стоят, кем были члены шуры, Военного совета, наместники, губернаторы и другие высшие чиновники ИГ до его образования, какова действительная структура доходов, какова система управления экономикой: просто сбор налогов с бизнеса или более строгий контроль. Скажем, когда уничтожаются бензовозы, которые едут по территории ИГ, действительно ли за рулем сидят террористы с автоматами, или просто дальнобойщики, которые должны как-то кормить свои семьи независимо от установившегося на данной территории режима? Существует ли четкий контроль со стороны руководства ИГ за террористическими группировками за приделами Ирака и Леванта, или они действуют от имени ИГ на свой страх и риск? Конкретнее – инициатива теракта в Париже принадлежит аль-Багдади и его окружению, или сторонники идеи Халифата, в том числе с французскими паспортами, действуют на свой страх и риск подобно сетевой аль-Каиде? Теперь все говорят об энергопотоках через ИГ, да вот и с ними далеко не все ясно. После начала российско-турецкого конфликта российские представители упирают на экспорт из ИГ в Турцию. Американская администрация настаивает, что эта контрабанда незначительна. Конечно, Россия предъявила данные своих средств «объективного контроля». Но их объективность была как раз в этом году подмочена выводами нидерландской комиссии о гибели малазийского Боинга в 2014 году. Выводы эти существенно разошлись с противоречивыми версиями официальной Москвы (то ли украинский самолет стрелял, то ли с земли били), и что бы потом ни говорил Лавров, за пределами России больше верят голландской комиссии. В Азии с «объективным контролем» дела оказались не лучше. Заместитель начальника Генштаба РФ С. Рудской показал фото дальнобоев из Сирии, обнаруженных российскими ВКС на турецкой границе. Вот они, бензовозы ИГИЛ! Но глава комитета по энергетике парламента Иракского Курдистана Ш. Джавдат, ознакомившись с этими фото, заявил, что данная автомобильная пробка образовалась на курдско-турецкой границе (которая во много раз больше, чем небольшой выход территории ИГ к турецкой границе). А ведь, как учит нас экономическая география, нефте- и газопроводы в этом регионе идут с востока на запад, к средиземноморскому побережью, контролируемому сторонниками Асада. И нет пока доказательств, что эти нефтепроводы не работают. Было опубликовано расследование и о том, что построенные при участии российских Стройнефтегаза и Тяжпромэскпорта добывающие, траспортирующие и перерабатывающие объекты продолжают приносить прибыль, даже оставаясь на территории ИГ.


Из Украины, да в Сирию

Таким образом, ко второй половине 2015 г. в Сирии образовался сложный клубок задач со множеством неизвестных и только одним известным – справиться с ИГ не очень просто, его силы успели адаптироваться к воздушным бомбардировкам. Руководство РФ могло выбирать – или тихо прозябать под санкциями, наслаждаясь тишиной, пока исламисты (в том числе с Северного Кавказа) борются с прозападной коалицией в Сирии, или броситься из огня, да в полымя, смело влезть в этот муравейник в надежде, что Запад будет вынужден признать Россию союзником и, соответственно, начнёт смягчение санкций. Объективно отток исламских экстремистов в Сирию (в том числе с территории России) выгоден для РФ. Но, согласно теленовостям, российское руководство всегда спешит на помощь туда, где идет борьба с экстремизмом. Правда, повоевать с талибами Афганистане Россия не просилась. Слишком плохая память осталась от Афганской войны. А в Сирии мы еще не воевали. Может быть, стоило просто попроситься в имеющуюся западную коалицию, действующую против ИГ? Спросить совета у тех, кто давно там обламывает зубы. Но Запад мог воспринять это как визит Путина в Каноссу. Да и не так много добавляет Россия к силам западной коалиции. Поэтому блестящие российские дипломаты нашли свой путь для русского медведя в ближневосточную посудную лавку. 28 сентября Путин выступил с исторической речью в ООН, где заявил: «Ведь что такое государственный суверенитет, о котором здесь уже коллеги говорили? Это, прежде всего, вопрос свободы, свободного выбора своей судьбы для каждого человека, для народа, для государства. Кстати говоря, уважаемые коллеги, в этом же ряду и вопрос о так называемой легитимности государственной власти. Нельзя играть и манипулировать словами. В международном праве, в международных делах каждый термин должен быть понятен, прозрачен, должен иметь единообразное понимание и единообразно понимаемые критерии. Мы все разные, и к этому нужно относиться с уважением. Никто не обязан подстраиваться под одну модель развития, признанную кем-то раз и навсегда единственно правильной». То есть «вопрос свободы» - это возможность государства сохранить свою модель развития (тема свободы личности упомянута ритуально и не развивается в речи). Под государством понимается существующий («легитимный») режим, смена которого отождествляется с «экспортом революций». «Достаточно посмотреть на ситуацию на Ближнем Востоке и в Северной Африке, о чём говорил предыдущий выступающий. Конечно, политические, социальные проблемы в этом регионе назревали давно, и люди там, конечно, хотели перемен. А что получилось на деле? Агрессивное внешнее вмешательство привело к тому, что вместо реформ государственные институты, да и сам уклад жизни, были просто бесцеремонно разрушены». То есть проблемы назревали давно, режимы не проводили необходимых преобразований, но причиной трагедии является вовсе не это, а внешнее вмешательство. Внешнее вмешательство вывело на улицы массы местных жителей в Тунисе, Египте, Ливии и Сирии. Если бы не оно, существующие режимы и дальше могли бы защищать свою «модель развития», которая сопровождалась насилием и нищетой. Но с точки зрения последовательного легитимизма, который отстаивает Путин, к такой модели развития нужно было относиться с уважением и не мешать режимам править так, как им хочется. Собственно, до начала массовых выступлений местного населения в 2011 г. им и не мешали. Только из этой долголетней авторитарной стабильности, выражаясь словами Путина, получились «вместо торжества демократии и прогресса — насилие, нищета, социальная катастрофа». Но Путин уверен, что причиной этого стал не социальный кризис (существование которого он не смог не признать), а действия его западных коллег. Он так прямо и обратился к ним с трибуны: «Так что хочется спросить тех, кто создал такую ситуацию: вы хоть понимаете теперь, что вы натворили? Но боюсь, этот вопрос повиснет в воздухе, потому что от политики, в которой лежит самоуверенность, убеждённость в своей исключительности и безнаказанности, так и не отказались». Вопрос действительно повис в воздухе: западные лидеры не считают, что это они натворили, а свергнутые арабские правители, которые довели свои страны до социального взрыва, в зале отсутствовали. Эту картину событий Путин рисовал не просто так, а со смыслом, навеянным прошедшими юбилейными торжествами. Пора поднять знамя Антигитлеровской коалиции, пылящееся в музее со времен «Холодной войны». Ведь если Запад был готов сотрудничать со Сталиным и простить ему присоединение нескольких стран ради борьбы с Гитлером, то и подавно теперь нужно объединиться с Путиным и простить Крым ради борьбы с мировым злом. Благо – и аналог Гитлера искать недолго: «В действительности же мы предлагаем руководствоваться не амбициями, а общими ценностями и общими интересами на основе международного права, объединить усилия для решения стоящих перед нами новых проблем, создать по-настоящему широкую международную антитеррористическую коалицию. Как и антигитлеровская коалиция, она могла бы сплотить в своих рядах самые разные силы, готовые решительно противостоять тем, кто, как и нацисты, сеет зло и человеконенавистничество".

Идеология Путина, впрочем, ближе XIX веку, чем ХХ-му, Николаю I, а не Сталину (не случайно в той же речи он осудил экспорт революций со стороны СССР, не упомянув экспортной операции в Крыму и Донбассе). Идеологически Путин – консерватор и легитимист. Для легитимизма высшая ценность – это существующие международно признанные режимы. Если они меняются на другие режимы (даже международно признанные) – это зло. Если правление какого-то «легитимного» авторитарного правителя привело к тому, что назрел кризис, и люди хотят перемен, все равно нужно сохранять эти режимы. Ибо в них, а не в стремлениях граждан, высшая ценность. А если «легитимные» режимы начинают рушиться, и недовольные граждане выходят на улицы – это происки внешних сил и ничего другого. Путин решил выступить в качестве идейного лидера неоконсерваторов – предстать самым консервативным из них. Но Обама видит ситуацию совсем иначе, и для бесед с ним без телекамер были припасены более прагматичные предложения. Стенограммы российско-американских переговоров ещё долго не будут доступны исследователям, так что пока для построения гипотез приходится довольствоваться намёками и колебаниями внешнеполитических курсов. Уже 30 сентября последовала договоренность об отводе части войск от линии соприкосновения в Донбассе. Цена таких договоренностей не велика, но сторонам явно дали отмашку – нужен прогресс. Возможно, имела место искомая Путиным увязка ситуации на Украине и в Сирии. И тут, и там ставится задача интегрировать в будущую послевоенную политическую систему «друзей Путина» – сторонников ДНР-ЛНР и сторонников Асада. Это создает возможность взаимовыгодного обмена. Лидерам ДНР-ЛНР предоставляется возможность стать легальной и привилегированной на востоке политической силой в рамках государства Украина, а асадистам гарантируется место в коалиции «всех здоровых сил». Но в понимании Обамы это возможно лишь при условии удаления из Сирии самого Асада, с которым в силу уже возникшей острой неприязни прозападные оппозиционеры за один стол не сядут. У Путина, как оказалось, видение политического компромисса было другим – асадисты должны стать ядром «здоровых сил», потому что остальные военно-политические силы, противостоящие ИГИЛ, слабее (Джебхат ан-Нусра при этом отождествляют с ИГИЛ). Судя по довольному виду Обамы после Нью-Йоркских переговоров, эта разница, вероятно, не была в достаточной степени осознана американской стороной. Кэрри дал понять, что слить Асада тоже можно не сразу, а постепенно. Это значит, что США были готовы сохранить за асадистами место в постигиловской сирийской политической системе, что оставляло бы там рычаг для России при явном преобладании влияния Запада. Но, судя по дальнейшим событиям и публичным выступлениям, Путин считал, что контрольный пакет в политической системе послевоенной Сирии должен принадлежать тем, у кого будет сильнее армия после победы над ИГИЛ и другими исламистами. Путин утверждал, что кроме Асада и курдов в Сирии никто реально не воюет с ИГИЛ. Отсюда рассуждения о том, есть ли вообще в Сирии вооруженная оппозиция кроме террористов? 30 сентября военная операция России в Сирии началась. Ответ от ИГ пришел через месяц – во всяком случае такова преобладающая версия взрыва российского самолета над Синаем 31 октября. Ответ от РФ оказался ассиметричным – российский удар был нанесен по экономике дружественного Египта – Россия приняла решение об эвакуации туристов (можно подумать, что враги рода человеческого могут достать россиян только в Египте). Мы видели, что заграничный туризм не полезен для проводимого российским руководством экономического курса, так что диктатору Сиси, который еще недавно так торжественно принимал Путина в Каире, остается кусать локти и, возможно, подумывать о мести.


ИГИЛ как предлог

Вскоре и Обама почувствовал себя обманутым: он надеялся на постепенный «слив» Асада, а Путин бросил силы на укрепление его позиций, атакуя ИГИЛ постольку-поскольку это полезно для защиты позиций асадистов в Алеппо, осажденном прежде всего силами ССА. Российская авиация стала бить по районам Хамы и Хомса, хотя территория, занятая ИГ находится значительно восточнее. Зато этот район важнее с точки зрения расчистки коммуникаций войск Асада. Впрочем, несмотря на самопиар российского министерства обороны, в 2015 г. блицкрига асадистов в Сирии не получилось. Наступление если и было, то не привело ни к взятию городов, ни к занятию значительных территорий. Если ориентироваться на карты расстановки сил в Сирии, публиковавшиеся до начала российского военного вмешательства, то линия фронта практически не изменилась. Возможно, было занято какое-то количество деревень, но проверить это очень трудно, потому что населенные пункты, о взятии которых сообщается по российскому телевидению, настолько малы, что обычно отсутствуют на гугл и яндекс картах. Не считать же городом поселок Гмам, расположенный, естественно, вдали от территории, занятой ИГИЛ. Восторженные репортажи о наступлении армии Асада были посвящены и борьбе за более важные пункты, но она там и до появления российских самолетов велась. А вот езиды и курды, поддерживаемые западной коалицией, 13 ноября отобрали у ИГ город Синджар и форсировали Ефрат, изменив стратегическую ситуацию на северо-восточном фронте ИГ. Характерно соотношение численности довоенного населения в городе Синджаре и далекого от территории ИГ городка Сальма, за который асадисты боролись в 2015 г., но до нового года взять так и не успели. Более 20 тыс. и более 2 тыс. жителей. Несмотря на поддержку российской авиации, воины Асада ставят себе куда более скромные задачи, чем те силы, которые действительно теснят ИГ с востока. Отсутствие существенных успехов на суше за 4 месяца участия России в борьбе на стороне Асада может свидетельствовать о низкой эффективности российских ВКС, а может и о том, что в 2015 г. операция не велась всерьез, преследуя скорее пропагандистско-дипломатические цели: не тратя больших усилий, изображать из себя важнейший фактор борьбы с ИГИЛ, занимаясь другим – укреплением позиций асадистов. Пока война в Сирии продолжается, Россия имеет рычаг воздействия на Запад, она в игре. И пока силен Асад, Россию трудно вывести из этой игры. Игра дорогая – и не только для жителей России. «Все ракеты, выпущенные из акватории Каспийского моря попали в цели». В какие цели? И каково соотношение убитых бойцов ИГ, бойцов других сирийских группировок и мирного населения. Дискуссия об этом уже началась. Нет сомнений, что при бомбардировках прозападной коалиции гибнут мирные жители. Но сомнительно, что российские ВКС обладают технологиями, которые способны обезопасить от российских бомб мирное население. В итоге военно-дипломатический «высший пилотаж» обернулся накоплением проблем, а не их решением. Военное вмешательство РФ в Сирии осуществляется таким образом, что никак не мотивирует западных партнёров к сотрудничеству с Россией, которая показывает себя не союзником в борьбе с ИГ, а непредсказуемым игроком, который хочет всем навязать свои правила игры. На Украине поддерживает повстанцев, в Сирии борется против них, но при этом сосредотачивает усилия вдали от главного врага, преследуя свои цели, расходящиеся с целями антиигиловской коалиции, действовавшей здесь до вмешательства России. Понятно, что такому «партнёру» не уступают и на других фронтах – 2015 год не принёс уступок со стороны Запада по санкциям, размена не вышло. Зато вмешательство в Сирии спровоцировало острый конфликт с ещё одним соседом, что самым пагубным для РФ образом дополнило конфликт с Украиной и ЕС.


Больше врагов, хороших и разных

У военных действий России в Сирии была интересная особенность. Если бы дело было именно в борьбе с ИГ, самое логичное было бы навалиться на пальмирское направление. Здесь происходит чудовищное разрушение культурных ценностей, весь мир обеспокоен, асадисты рядом – могли бы и побороться за город. Между тем российское командование не очень заинтересовалось этим южным направлением и приковало свое внимание к Алеппо и Хомсу, где сходятся нефтепроводы, идущие через территорию ИГ в сторону контролируемого Асадом побережья. Будущие исследования, возможно, разъяснят, была ли активность российской авиации именно в северной половине Сирии обусловлена какими-то экономическими интересами. Но это безусловно повышало внешнеполитические риски, что «профессионалы высочайшего класса» из МО и МИД недооценили. Дело в том, что хозяйничать на севере Сирии – лучший способ поссориться с Турцией. Сомнительно, чтобы такая задача ставилась российским руководством накануне начала военного вмешательства в Сирии. Ведь еще 23 сентября президент Р. Эрдоган был приглашен выступить на торжественном открытии Московской соборной мечети. Хорошие отношения российского руководства с Эрдоганом вызваны как идеологическими, так и экономическими причинами. Он – консервативный правитель с авторитарным стилем, то есть идейно близкий деятель. Российское ТВ до 24 ноября весьма сочувственно освещало его политику, предвыборные перипетии и борьбу с сепаратизмом. Турция – слабое звено в НАТО, так как ее не пускают в ЕС, и на этом российская дипломатия могла играть. Когда ЕС заморозил южный поток, Газпром стал договариваться с Турцией о создании газового хапа на турецкой территории, и Путин анонсировал этот проект. Но российское руководство недооценило заинтересованность Турции в сирийских делах и чувствительность ближневосточных правителей к нарушениям их суверенитета вроде периодических несанкционированных пролетов через их территорию. Сирийско-турецкая граница на западном участке замысловато петляет, а самолётам удобнее летать по прямой. Может быть, так удобнее садиться на базе. Через неделю после дружественного визита Эрдогана в Москву российские самолёты начали бомбардировки существенно западнее фронта ИГИЛ, и уже 2 октября именно МИД Турции распространил протест 6 государств, участвующих в борьбе против ИГ. Там говорилось, что российская авиация наносит удары по объектам за пределами контролируемой ИГИЛ территории. Потом над Турцией был сбит беспилотник, который турки сочли российским. Был и протест против пролета над турецкой территорией военных самолетов. 22 ноября турки протестовали против российской бомбардировки Байырбурджака, который не занят ИГИЛом. На все это туркам отвечали в задиристом стиле М. Захаровой, словно провоцируя более жесткую реакцию. Дождавшись очередного нарушения (по турецкой версии), турки сбили 24 ноября российский военный самолет, который упал на сирийской территории, не контролируемой ИГ. Но на сирийской земле российских летчиков встретили настолько нерадушно, что появились первые признанные российские потери в этой войне. Последующее санкционное наступление на Турцию не очень испугало Эрдогана, которому сейчас не помешает консолидация турецкого общества против России и курдов. Да и отношения с ЕС сейчас у Турции неплохие – после договоренностей о беженцах. Так что турецкие связи с Россией есть чем заменить. Зато был нанесен очередной удар по интересам российских граждан, которые не отделались помидорами – а еще и туризмом. Отдельное тяжелое последствие для российского бюджета – о транзите газа через Турцию теперь приходится забыть. Кольцо враждебности от Кавказа до Северного ледовитого океана. Таков дипломатический итог 2015 года. Явно промежуточный.


И напоследок:


Жеглов на Новый год

На Новый год руководство РФ получило в подарок три ядовитые стрелы, которые обозначили начало нового витка в гражданской информационной войне. Вышло два качественно сделанных (что требует существенных средств) и сокрушительных для репутации правящей касты фильма, «взорвавших интернет» (как любят говорить по другим поводам российские телеведущие). Речь идет о продукции Фонда борьбы с коррупцией «Чайка. Криминальная драма» и фильме В. Балаяна «Хуизмистерпутин». Если до выхода фильма «Чайка» оппозиционеры в своей пропаганде ещё должны были приводить какие-то примеры того, что правохоронительные органы у нас руководствуются не законом, а личными и корпоративными интересами, то теперь если кто-то начнет говорить о наличии законности в РФ, оппозиционному критику достаточно просто произнести «Чайка» и понимающе посмеяться. Если собеседник еще не в курсе, будет что рассказать, а российский обыватель, даже весьма державно-патриотический, чрезвычайно охочь до таких историй. Вероятно, историки будущего разберутся в том, чего было больше в подготовке этого фильма – анализа общественными структурами открытых материалов (результат информационно-политических процессов уровня XXIвека) или перманентно присутствующих в истории спецсливов, продиктованных интересами международной и клановой борьбы. В любом случае обиженный властью «креативный класс» не сидит сложа руки. Фильм Ф. Балаяна подробно излагает в общем известную, но обогащенную деталями и аргументами раннюю биографию ВВП, в которой акцентируется внимание на его связях с криминалом. И, наконец, в продолжение этого сюжета в информационном пространстве была «взорвана» тема «Усвяцов». Сначала в интернете была размещена фотография могилы убитого в 1994 г. авторитетного предпринимателя Л. Усвяцова с пошлейшей эпитафией его сочинения. Пример криминальной культуры. Разъяснялось, что дважды сидевший Л. Усвяцов – своего рода крестный отец Путина. Он тренировал юного Вову, а потом, может быть, содействовал его приему по «спортивной линии» на юрфак ЛГУ, куда сам Вова вряд ли поступил бы. А без этого Вова уже не смог бы делать свою карьеру офицера КГБ, из которой следует все остальное. Чтобы версия не затерялась в информационном потоке, ее на «Эхе Москвы» 24 декабря подробно озвучил В. Шендерович. А поскольку «Эхо» стерло эту передачу с сайта, это вызвало скандал, и программу, предусмотрительно сохраненную на других сайтах, теперь посмотрела вся заинтересованная общественность. Все это напоминает «штурмовой сигнал к революции» 1916 г., каковым П. Милюков считал свою речь «Глупость или измена». Два фильма и передача с Шендеровичем не менее разрушительны для репутации власти в мещанских кругах («креативный класс» и так не является опорой режима). Слова «вор», «ставленник бандитов» куда убедительнее звучат в массах, чем либерально-интеллигентское «ставленник КГБ». А в новогодние праздники снова транслировался до боли знакомый сериал с фразой Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме». Но, как и в случае с речью Милюкова, это пока не сигнал к революции, хотя и фактор складывания революционной ситуации. Условием революции является дальнейшие ухудшение положения широких масс и более широкая распространенность образа желаемого будущего, которым можно заменить существующую Систему. А пока этого нет, Система (с Путиным или без Путина) сохраняет устойчивость к нажиму снизу. Информационная гражданская война продолжается наряду с внешним давлением на РФ. Очевидно, что удары извне будут наноситься в обход войска, бодро репетирующего большую войну образца ХХ века и ведущего дорогостоящую малую войну в Сирии, подрывающую и без того напряженный бюджет. Но в международном противоборстве танки и самолеты – давно не главная сила. В условиях падающих цен на нефть, Россия продолжает движение в будущее между перспективами национал-тоталитаризма, олигархического переворота, территориального распада и подъема социальных и гражданских движений. Ни одну из этих альтернатив 2015 год не отсек, а история найдет, в каких пропорциях их смешать в 2016 году. Что останется в будущих учебниках отечественной истории под датой 2015 г.? Очевидно – начало российской военной операции в Сирии и нарастание политических репрессий. Однако события 2015 г. вероятнее всего будут упоминаться и в параграфе «предпосылки». Предпосылки чего – покажут ближайшие годы. Возможности комплексной ремодернизации и развития постиндустриального сектора в России не востребуются и отмирают. Сужается пространство маневра между перспективами тоталитаризации, революции и междоусобицы.