Дискуссия о профсоюзах

Дмитрий Рублев
апрель-май 2008 г.


Современные профсоюзы - кандалы рабочего движения

Рабочее движение во всём мире традиционно считалось сферой влияния левых сил. Пусть даже в действительности было далеко не так. И в современной России левые, от рабочих анархистов из Межпрофессионального союза трудящихся (МПСТ) до сталинистов включительно, в основном, рассматривают рабочее движение как главное направление своей активности.

Я здесь, разумеется, не имею в виду разных развлекающихся экзотов, позорящих левые идеи клоунскими "оранжевыми акциями", борющихся исключительно с "сексизмом" и "гомофобией". Таким в капиталистическом обществе отведено уютное гетто, неплохо обустроенное и оттого переполняющее его обитателей ощущением собственной значимости и величия. Там мы их и оставим.

Как известно, любая социальная борьба эффективна лишь в одном случае - если тактика и форма организации ведущих её людей соответствует условиям существующего социально-экономического и политического строя. С этой аксиомой, я думаю, согласятся и рабочие анархисты и марксисты. Весьма часто действия многих левых активистов, даже придерживающихся такой позиции в теории, на практике далеки от выполнения этого важного условия. Проблема заключается в том, насколько профсоюзы, как организация,строящая свою тактику на определённых принципах, отвечает задачам классовой борьбы в современной России?

2007 год, особенно период с августа по декабрь, был ознаменован подъёмом рабочего движения. По данным Института коллективного действия (ИКД), за весь год прошли, как минимум, 35 забастовок. В самых крупных из них участвовали до 2000 человек (как, например, в забастовке на "Автовазе"). Кроме того, в этот период были организованы ряд "итальянских забастовок" (строгое, до мельчайших подробностей, соблюдение норм труда, которое снижает производительность и позволяет оказывать давление на работодателя, не прибегая при этом к официальной забастовке), пикетов и голодовок. Примечательно, что в определённой мере забастовки носили наступательный характер, поскольку весьма часто бастующие выдвигали в качестве главного требования не выплату зарплаты, а борьбу за увеличение размера заработной платы и улучшение условий труда. Самым заметным и прогремевшим выступлением стала забастовка в ноябре-декабре 2007 года на автомобильном заводе Форд, что во Всеволожске под Санкт-Петербургом. Забастовка продолжалась в течение 3 недель и стала самым заметным рабочим выступлением в России в 2007 году. Характерно, что все остальные забастовки в конце 2007 года неизменно были запрещены судом, и профсоюзы подчинялись этим запретам. Забастовку на "Форде", как и все остальные забастовки также возглавлял профсоюзный комитет. Но, вероятно, под давлением рабочих и, возможно, также под влиянием агитации активистов МПСТ после предыдущей стачки в начале 2007 года, стали созываться общие собрания бастующих, которые обсуждали все важные вопросы. На общем собрании большинством наёмных работников было принято и решение о бессрочной забастовке, собрания созывались и во время самой забастовки. По сравнению с забастовками, развернувшимися в 2007 г. на других предприятиях России - это действительно новшество. В результате примерно 1,5 тыс. работников (всего на заводе работают 2 тыс. человек) 7 ноября остановили производство почти на сутки. Забастовку пришлось прекратить по решению суда.

20 ноября забастовка началась снова. Руководством профсоюза были полностью соблюдены все формальные процедуры. В этой ситуации стратегия, ориентированная на сплочение коллектива через общие собрания не спасала положения, поскольку профсоюзные лидеры в условиях начавшихся угроз и судебных репрессий не рискнули пойти на радикальные формы протеста, такие как блокады транспортных путей, противодействие проходу штрейкбрехеров на предприятие и т.п.

Не выдвигали подобных идей и поддерживавшие бастующих троцкисты и члены ДСПА. Лишь анархисты из Межпрофессионального союза трудящихся, во время забастовки распространявшие среди бастовавших листовки, пропагандировали методы "прямого действия", призывали рабочих ориентироваться, в первую очередь, на собственные силы и радикальные методы действия в отношении работодателя. Для пресечения такой пропаганды троцкистами, связанными с лидером профсоюза "Форд" А. Этмановым была введена цензура на форуме Форда http://www.ford-profsoyuz.ru/

Забастовщики рассчитывали на помощь международного профцентра IMF (Международной федерации металлистов). Она заключалась в отправлении запросов различным международным организациям и государственным органам западных стран (в том числе конгрессу США). Однако, никакого существенного влияния на ход забастовки такие действия оказать не могли. Не было даже попыток организовать стачки солидарности на предприятиях "Форд" за рубежом. Между тем, и в наше время подобные стачки, организованные на подразделении той или иной фирмы одновременно в различных странах дают результат и заставляют предпринимателя пойти навстречу требованиями трудящихся. Так, например, произошло во время забастовки на предприятии сталелитейной фирмы MEI/GST в Дулуте (Миннесота, США). Тогда, при поддержке американской и итальянской секций Международной ассоциации трудящихся (МАТ - международное объединение анархистских рабочих союзов) была организована серия забастовок солидарности рабочих-сталелитейщиков на заводе той же фирмы в Новаре (Италия). Были проведены межднародные встречи и достигнуты договорённости о забастовке. В итоге - угроза начать забастовку в Новаре вынудила администрацию бастующего предприятия в США сесть за стол переговоров.

Нельзя было дальше компенсировать потери зарплаты через забастовочный фонд, несмотря на финансовую поддержку, проявленную многими профсоюзами и левыми группами в России. Кстати, деньги, отправленные IMF в помощь бастующим рабочим "Форда", так до них и не дошли. По имеющимся данным они были высланы в Россию и должны были идти по цепочке профсоюзной бюрократии. Куда пропали эти средства - неизвестно. Но ни профактивисты, ни другие забастовщики на "Форде", их так и не дождались.

В итоге стачка закончилась поражением: по предложению профсоюзных лидеров она была прекращена для проведения переговоров с хозяевами. Многие рабочие остались этим недовольны. Ведь ни одно их требование, к сожалению, не было выполнено. Забастовка на "Форде" показала, что на определенном этапе часть рабочих стала разочаровываться в законных формах забастовочной деятельности, которая приводит к бесконечным переговорам и оттягиванию решительных действий.

Принятие решения об окончании стачки также вызвало достаточно много вопросов. Согласно информации, пришедшей из профсоюза, около 160 человек голосовали за продолжение забастовки и более чем в два раза больше - за ее окончание. За прекращение стачки голосовал и лидер профсоюза А. Этманов. Впрочем, радикально настроенные рабочие Форда, члены профсоюза, выражали сомнение относительно правильности этого голосования и методов подсчета голосов. Часть рабочих голосовала по телефону, а кто-то передавал свой голос через других - такой механизм сам по себе открывает широкие возможности для подтасовки. Но утверждать, что голосование было фальсифицированным, нельзя - для этого нет каких-либо доказательств. Формально забастовка была отложена до начала февраля. Но на практике возобновить ее будет весьма сложно. Во-первых, активисты с завода отмечают, что среди рабочих сильны пораженческие настроения. Во-вторых, против А. Этманова возбуждено уголовное дело. Сторонник "законности", он стал заложником своего положения и своих действий. Однако изучение материалов форума профсоюза завода "Форд" и данных контактировавших с рабочими завода "Форд" активистов МПСТ показывает иную тенденцию - некоторые рабочие были настроены по-боевому и не намеревались уступать.

Как забастовка на "Форде", так и многие другие выступления волны 2007 г. показали ограниченность возможностей профсоюзов для эффективной защиты интересов трудящихся в условиях неолиберальной диктатуры. Главная причина этого - стратегия "социального партнёрства", с точки зрения которой профсоюзы в своей деятельности должны исходить из общности своих интересов с интересами работодателя и выступать в качестве его партнёра. Профсоюзы в современной России, даже альтернативные, апологетами которых выступают многие левые, к сожалению, также ориентируются на борьбу в рамках партнерства и форм, предписанных существующим законодательством. Да по-другому быть не может. В первую очередь, профсоюз - официально зарегистрированная организация, имеющая список членов, официальное руководство, ответственное (в том числе перед законом) за организацию действий своих участников. Потому то действия профсоюза неизбежно будут носить ограниченный характер - иначе будет утрачена регистрация, отберут помещение, наложат арест на имущество, профсоюз запретят по обвинению в "экстремизме", а самого председателя сей организации посадят на приличный срок. Но ведь в современной России действие в рамках закона становится для рабочих всё более проигрышной тактикой. Тем более, что рамки эти всё более сужаются. Трудовое законодательство не на стороне бастующих. Не секрет, что практически невозможно провести законную забастовку, если соблюсти все формальные правила. Весьма характерен тот факт, что почти все забастовки, прошедшие в 2007 г., были запрещены судом, или не признаны забастовками.

Запрещены и многие другие, весьма эффективные, методы борьбы. В том числе - стачка солидарности. От митингов же солидарности и пикетов около офисов проку мало - они не бьют предпринимателя по карману. Единственное их значение - привлечь внимание к проблеме со стороны общественности.

На забастовку работодатель реагирует крайне жестко. В его распоряжении - целый спектр способов подавления протеста от легальных (оспаривать в суде законность забастовки; отрицать сам факт забастовки; проводить кампанию дискредитации забастовщиков; наказывать их, вплоть до увольнения; приостановить производство, обратиться за помощью к милиции и ФСБ), так и незаконных (угрозы и шантаж рабочих активистов, возможно привлечение мафии для их устранения). Возможностей очень много, и большинство - законно или может быть расценено судом как законное. Весьма распространено и обвинение бастующих в "экстремизме".

Суд почти никогда не идет навстречу рабочим. Примеров здесь масса - почти все забастовки, развернувшиеся в ходе забастовочной волны лета - осени 2007 г. были легальными. И все они были запрещены судом, который при этом, однако, узаконивал увольнения профактивистов с предприятия. Так, забастовка на пивоварне "Хайнекен" в Петербурге была признана судом незаконной. 16 ноября 2007 года Санкт-Петербургский городской суд запретил проведение забастовки работников Морского порта Санкт-Петербурга до 14 декабря. Признал суд законным увольнение председателя организации свободного профсоюза "СОЦПРОФ" пивоварни "Хайнекен" Валерия Соколова, исходя из той логики, что не было никакого коллективного трудового конфликта. Запретил суд и намечавшуюся на 28 ноября забастовку российских железнодорожников, запланированную свободным профсоюзом локомотивных бригад железнодорожников (РПЛБЖ). Основание к отказу признать забастовку законной? Пожалуйста! Забастовка якобы создает угрозу безопасности пассажиров. И не важно, что повышение безопасности входит в требования профсоюзников.

Наиболее безнадёжно с точки зрения борьбы за "умеренный прогресс в рамках закона" положение рабочих добывающих отраслей. Отрасли эти - центральные для экономики РФ и составляют основу доходов госбюрократии и олигархов. Вот что пишет по этому поводу социолог Карин Клеман: "Как правило, жестокий и бесцеремонный работодатель контролирует не только предприятия, но целые регионы, с судами, милицией, мэрами и губернаторами. Те новые профсоюзы (традиционные, как правило, занимают лояльную позицию), которые пытаются этому сопротивляться, подвергаются жестким преследованиям". Весьма интересно, что эксперты Центра Карнеги, прогнозировавшие сценарии развития России на ближайшие десятилетия, уже предполагают, как вероятость, подавление полицией и войсками забастовок российских нефтяников в Сургуте путём расстрела бастующих. Но прогнозы прогнозами, а факты фактами.

Уже сейчас карательные органы используются для давления на профсоюзы ресурсодобывающих отраслей. Очень характерна здесь история с выступлениями рабочих-нефтяников Ханты-Мансийского автономного округа в октябре 2006 года, в которых участвовали тысячи сибирских рабочих в Нижневартовске, Тюмени, Сургуте, Мегионе, Лянторе, Пыть-Яхе, Ноябрьске, Губкинском, Пойковском и других. По итогам акций была создана сеть профсоюзных активистов нефтяной отрасли. Лидеры свободных профсоюзов, организовавшие выступления, были наказаны. Так, за организацию митинга в Сургуте был уволен лидер профсоюза "ПРОФСВОБОДА" Александр Захаркин. 22 октября был уволен из "Сургутнефтегаза" Рауль Гаитов - заместитель председателя профкома "ПРОФСВОБОДЫ", проводивший единоличную "итальянскую забастовку" в течение двух месяцев, чтобы ему обеспечили безопасные условия работы и чтобы показать, как можно отстаивать права и на Сургутнефтегазе. Такая же ситуация повторилась и в городе Каменске-Уральске Свердловской области с независимым профсоюзом работников алюминиевой промышленности "Набат". 26 июля 2007 года активисты профсоюза "Набат" были даже задержаны и доставлены в Красногорское ОВД города, где подверглись допросу по поводу своей "экстремисткой" деятельности. 22 ноября в Москве, при отъезде, во время посадки на поезд, был задержан председатель профсоюза Сергей Коган. Со стороны органов МВД слежка за ним и репрессии продолжились и по прибытии в Екатеринбург. При поддержке прокуратуры и инспекции труда прекратилась продолжавшаяся 19 - 22 октября 2007 г. забастовка на шахтах "Есаульская" и "Тагарышская".

Забастовка на АвтоВАЗе сопровождалась стягиванием на территорию завода крупных сил милиции (в том числе ОМОНа). После предупредительной забастовки 1 августа были уволены двое участников забастовки, получили дисциплинарные взыскания 330 человек. Суды приняли сторону руководства АвтоВАЗа, признав законность наказания, и отказавшись признать законной забастовку.

Попытки апеллировать к государственным органам охраны труда также не являются весомым аргументом для владельцев предприятия. Весьма интересен здесь случай на чаеразвесочной фабрике "Невские пороги", также расположенной во Всеволожском районе Ленинградской области. В марте, активисты независимого профсоюза этого предприятия получили отказ от администрации начать переговоры об улучшении условий труда, прекращении преследования профактивистов и выплаты зарплаты за работу в праздничные дни. Профсоюз так и не пошёл на решительные меры и лишь вызвал на предприятие в мае представителей прокуратуры и инспекции по охране труда. Все нарушения, указанные представителями профсоюза в жалобе, подтвердились. Работодатель заплатил штраф. Однако нарушения устранены не были. Дешевле для владельцев оказалось... уволить профсоюзных лидеров. По очереди с 31 мая по 10 июля были уволены: председатель профсоюза, а затем - два его заместителя. Перед увольнением начальство активно "мордовало" активистов. Так, например, председателю профсоюза снизили зарплату настолько, что на неё просто стало невозможно жить.

Администрации, как правило, известно, кто состоит в профсоюзе. Тем более известны его руководители. Даже взносы профсоюзы обычно собирают через официальную бухгалтерию предприятия, тем самым выдавая предпринимателю всех своих членов до последнего человека. Вступление в нелояльный администрации профсоюз влечёт за собой репрессии против его активистов, начиная от вызова в кабинеты начальства на беседу и заканчивая возбуждением судебных дел по обвинению в "экстремизме". Эта тенденция повторяется каждый раз, когда завершаются забастовки и профсоюз идёт на "компромисс". После сопровождавшейся некоторыми уступками забастовки водителей питерской почты, водителей-профактивистов поставили на невыгодные маршруты, начали пересаживать на старый транспорт. Был уволен лидер свободного профсоюза водителей почты Максим Рощин. После однодневной "итальянской" забастовки 26 октября, сопровождавшейся перекрытием двух улиц в Санкт-Петербурге, были уволены ещё трое профактивистов. Сразу же после учредительного митинга 17 октября администрация завода уволила председателя профсоюза "Набат" Сергея Когана. В январе 2007 г. После окончания забастовки на заводе "Форд", лидер профсоюза Алексей Этманов был переведён с должности супервайзера простым рабочим в бригаду. В настоящее время администрация также угрожает ему увольнением. В день забастовки на шахтах "Есаульская" и "Тагарышская" председателя профкома Росуглепрофа на кузбасских шахтах Геннадия Грушко вообще заточили (!) в кабинете главного инженера шахты и отказались выпустить, пока он не напишет заявление об увольнении. Он отказался, но за участие в забастовке были уволены 5 шахтеров

И уж совсем беззащитен профсоюз перед такой формой давления работодателя, как локаут. Хороший пример здесь показала стачка рабочих ОАО "Михайловцемент". 26 июля, в день начала забастовки, бастующие вынуждены были ее приостановить из-за остановки производства, организованного руководством предприятия, которое сослалось на необходимость срочного ремонта из-за крайней изношенности оборудования. 27 июля были уволены "по сокращению штатов" с предприятия председатель и все члены стачкома, а также наиболее активные участники забастовки (в общей сложности - 48 работников). При этом профсоюзы, ориентированные на "законные" методы борьбы, напрочь позабыли о том, что существует такое прекрасное средство от локаута, как "польская стачка", то есть - захват предприятия бастующими на время забастовки. Своё название этот метод борьбы получил в период Великого кризиса 1929 - 1932 гг., поскольку очень активно его использовали польские рабочие. Этим методом борьбы воспользовались в 1998 - 1999 г. бастовавшие рабочие Ясногорского машиностроительного завода (ЯМЗ). Во время этой, многим примечательной (в том числе тем, что в ходе её решения по всем важным вопросам принимало общее собрание рабочих) стачки, рабочие взяли под свой контроль склады оборудования. Была даже избрана специальная "Комиссия по отгрузке". Администрация и владелец предприятия стремились к тому, чтобы обанкротить завод и распродать оборудование и продукцию, присвоив себе вырученные деньги. Рабочие несли посменно охрану на воротах завода и около складов готовой продукции, препятствуя её вывозу с территории завода. Часть продукции (сельскохозяйственные машины) даже реализовывалась под контролем стачкома. Средства также распределялись стачкомом. Конечно, это был ещё не полный захват предприятия. Но таким образом, тенденции к организации польских стачек в качестве противодействия локаутам имели место в современном российском рабочем движении. Мы полагаем, что и дальше такие тенденции будут развиваться, поскольку в Ясногоске они показали свою эффективность.

Мы видим, что стратегия рабочей борьбы, ориентированная на создание открытой официальной организации, ведущей борьбу с работодателями в рамках установленных законом правил игры, в большей степени опасна не капиталистам и бюрократии, а самим же рабочим, рискнувшим ей воспользоваться.

Не стоит забывать и один прагматичный момент. В своё время известный социолог и теоретик русского народничества Н.К. Михайловский описал такое явление, как социальное подражание. Так вот. Современный работодатель ох как боится, что уступки слишком дешёвым с точки зрения возможных неприятностей профсоюзам вызовут волну подражания. И потому он не склонен уступать бастующим без явной угрозы для своего кармана и кармана связанных с ним чиновников. Достаточно интересно здесь замечание той же К. Клеман в отношении позиции руководства "Форда" во время последней забастовки: "руководство пошло на принцип, опасаясь создать прецедент. Логика такова: лучше огромные убытки из-за забастовки, чем повышение зарплаты и признание того факта, что способом забастовки работники могут чего-либо добиться. Ведь это может стать примером и для многих других трудовых коллективов - в России и за ее пределами". А вот далее мы сделаем выводы, которые не делает Клеман. Всё очень просто - стачка, ведущаяся "по закону" не приносит работодателю серьёзных убытков. Ведь рабочие не совершают акций саботажа, не блокируют входы на предприятие, чтобы туда не прошли штрейкбрехеры, не оккупируют территорию завода. В крайнем случае - митингуют, стоят в пикете. Ну и что с того? В суде никогда они работодателя не обыграют - ни денег у них нет, ни юристов хороших. Так что резона идти на серьёзные уступки у него нет. Слишком дёшевы для него и Этманов, и Рощин, и Соколов и многие другие профкомычи. Тактика "законных" забастовок ведёт нас в тупик. Однако, радикальные методы действия вполне могут иметь результат.

Здесь прослеживается интересная тенденция в поведении работодателя. Были неоднократные случаи, когда администрация шла навстречу требованиям бастующих уже после поражения забастовки. Хороший пример здесь показывает стачка работников ОАО "Туапсинский морской торговый порт". Уже спустя два месяца после окончания стачки, генеральный директор ОАО Козлов подписал указ о повышении с 1 января 2008 года размеров окладов и тарифных ставок в среднем на 11%. И хотя бастующие требовали повышения до 20 % - всё же это была уступка. После поражения двухчасовой забастовки водителей одного из цехов ФПС "Почта России" Санкт-Петербурга, администрация пошла на увеличение оплачиваемой части отпуска с 28 до 40 дней, увеличение почасового тарифа для водителей с 42 до 58 рублей, уволила коррумпированного зам. директора автобазы. И это - несмотря на слабость профсоюза, только-только появившегося и не имевшего серьёзного опыта борьбы. И это - уникально, чтобы поражение закончилось уступками разбитым. И это - несмотря на слабость профсоюза и неопытность его активистов, предпочитавших вести переговоры.

В этой ситуации легалистская тактика не способствует развитию такого фактора активизации рабочего движения, как складывание отношений солидарности внутри бастующего коллектива. Причина этого проста. Солидарность внутри коллектива нарастает лишь в ситуации эмоционального прорыва, которому способствуют успехи. Только они мобилизуют людей. Когда же профком постепенно сдаёт позиции, как это было в ситуации последней забастовки на "Форде", среди бастующих под впечатлением постоянных поражений растёт усталость, ощущение безысходности, бесполезности борьбы. Число бастующих тает и стачка задыхается.

После увольнения профактивистов (как это было после забастовок на "Хайнекене" и петербургской почте, а также - после митингов в нефтяников ХМАО) численность свободных профсоюзов начинает резко сокращаться. Начальство проводит здесь активно так называемую "тактику салями", проявляющуюся в отсечении активных профсоюзников по одному или небольшими группами. Сначала увольняют лидера профсоюза, затем - его заместителей, затем наиболее активных профактивистов, затем - более умеренных. И так далее - пока не будут изгнаны с предприятия все участники забастовки. Профсоюз, загнанный в рамки закона, с широко известным составом руководства, которое, в случае радикальных действий всегда окажется кандидатом на многолетнее освоение "скромной профессии зэка", и с тщательно оберегаемой регистрацией, сжимается до небольшого ядра активистов, теряющего влияние и никому уже не опасного.

Показательно, что уже сейчас рабочие ищут более эффективные пути борьбы. Пока, в рамках закона. Например, широко используются итальянские забастовки (пример - выступление водителей почты в Петербурге, забастовки на "Форде" и "Хайнекене"). Эти методы борьбы, порой, дают даже неплохие результаты. Так, например, рабочие Качканарского ГОКа с помощью "итальянской" забастовки добились повышения зарплаты. По данным ИКД, забастовка путем работы по правилам началась 1 октября, после митинга. Во время конфликта на лидеров профсоюза (ГМПР) оказывалось давление: кого-то пытались уговорить, кого-то напугать. Руководство предприятия решило даже выплатить рабочим 100 миллионов рублей единовременно. Профсоюз настоял на своих требованиях: повысить тарифы и оклады. После сложных переговоров с первыми лицами "ЕвразХолдинга" уже 4 октября профсоюз добился удовлетворения своих требований. Впрочем, и этот вид борьбы имеет свой изъян. Он будет действовать до тех пор, пока начальство не наплюёт на собственные правила и не начнёт увольнять профактивистов.

Безусловно, в современной ситуации среди рабочих будет расти осознание того факта, что в условиях всевластия бюрократических группировок, нефтегазовой олигархии и спецслужб "по закону" отстоять свои интересы невозможно. Соответственно, раз такой путь является неэффективным в условиях сложившейся политической и социально-экономической системы, будет расти и использование силовых и "внезаконных" методов борьбы трудящимися. Среди них - уже популярные перекрытия дорог. Вероятно, - одним из наиболее популярных методов давления на начальство может стать саботаж на предприятии. В России и на Украине уже имели место случаи нападения на работодателей рабочих, доведённых до отчаяния издевательствами начальства, невыплатами или низким уровнем зарплаты. В ряде случаев дело доходило до кулаков, в других - применяли огнестрельное оружие. Как правило, совершавшие такие действия люди подвергались арестам и тюремному заключению. Возможно, что эта тенденция тоже получит определённое распространение. Одним словом - это та стратегия, которую анархисты называют обычно "прямым действием" - акции трудящихся, направленные на достижение своих целей независимо от существующих политических институтов и правовых норм.

Но какова же альтернатива профсоюзам? В современных условиях, в ситуации тяжёлого жёстко контролируемого сверху труда бастующий коллектив не может постоянно пребывать в состоянии активности. Нужна определённая организация, объединяющая активных трудящихся в период между забастовками, поддерживающая их в состоянии мобилизации. Для этого нужны новые институты. Профсоюз не в состоянии вместить в себя упомянутые выше изменения в тактике рабочей борьбы. Ситуация в современной России уже постепенно выделяет эти институты. Вероятнее всего задачам организации эффективной рабочей борьбы будет отвечать организация, придерживающаяся принципа анонимности своих активистов, готовности на радикальные действия в ходе производственных конфликтов. Это, скорее всего, будет нелегальный рабочий союз, действующий по принципам организаций "Индустриальные рабочие мира" (США, начало XX в.) и "обществ рабочего сопротивления" аргентинской анархистской рабочей организации ФОРА (1900 - 1920-е гг.). Возможно, это будут небольшие, автономные группы, не оглашающие состава своих активистов, и объединяющиеся для организации массового протеста. С одной стороны, на ряде предприятий, таких, как питерский завод "Арсенал", уже были случаи успешного действия таких групп, организовавших давление на администрацию путём замедления работы и срыва заказов. На "Арсенале" таким образом даже удалось добиться повышения заработной платы. Кстати говоря, принцип анонимности не мешает и проведению широких открытых выступлений на предприятии.

Несколько лет назад подобная стратегия была опробована при забастовке в одном из СМУ Москвы. Тогда рабочие отказались послать делегата на переговоры с начальником, чтобы не подставлять под удар наиболее активных. Вместо этого они заявили, что будут вести переговоры прямо на общем собрании. И высказываться сможет тот, кто пожелает. Такой открытый, и в то же время анонимный, стиль работы имеет шансы прижиться в условиях постоянных преследований профсоюзных активистов, предпочитающих открытость и наличие представителя, "вождя", лидера, которому собрание передоверяет определённые властные полномочия, в том числе - ведение переговоров от лица коллектива.

Сама психология значительной части молодых рабочих, вытесняющих рабочего советского типа, способствует радикализации методов борьбы и поиску новой, далёкой от легализма формы организации сил рабочего движения. Инициаторами большинства производственных конфликтов 2007 г. были молодые рабочие. Этот тип активиста гораздо больше склонен к борьбе вне рамок закона и вне рамок профсоюза. Эти люди не полностью воспитывались в советской системе. Они в гораздо меньшей степени склонны рассматривать работодателя и государство в качестве "благодетелей", стремятся к самостоятельному отстаиванию своих прав. Сама логика неолиберального режима ведёт к радикализации настроений этих людей. Самоустранение государства от роли регулятора трудовых отношений, либо - защита чиновниками интересов работодателя способствует избавлению от законнических иллюзий. Государство уже не воспринимается многими, как гарант их прав. Самоустраняясь от социальной поддержки трудящихся, оно лишний раз доказывает свою паразитическую сущность. А следовательно - и классовый, ориентированный в пользу капиталистов, характер его законов, соблюдение которых в этой ситуации - самоубийство для рабочего движения. К тому же, в отличие от рабочих "советского" типа, рассматривавших предприятие, как что-то, с чем связана их судьба, современный рабочий смотрит на эти завод лишь как на источник заработка денег. К тому же - до пенсии ещё далеко, а человеку, далёкому от пенсионного возраста - легче найти другую работу.

Безусловно, это лишь приблизительная картина того, какой характер и какие формы организации может принять существующее рабочее движение, заинтересованное в эффективном выполнении своей наиболее насущной функции - наступательной борьбы за интересы трудящихся. Если, конечно, в нашей стране в ближайшие годы не произойдёт вдруг стремительной эволюции экономического и социально-политического строя. В чём я, откровенно говоря, сомневаюсь. А потому - оставим сомнения и вопросы на долю оппонентов.

Николай Блохин о статье Дмитрия Рублева

Перечитал сейчас весьма интересную статью т. Д. Рублева в «Советских исследованиях», где он критикует современные профсоюзы. Со многим из написанного не могу не согласиться. Действительно, в современной России очень трудно легально организовать и провести забастовку. Принадлежность к профсоюзу (особенно если это профсоюз новый, возникший на предприятии, где никакого профсоюза раньше не было, или где он был, но совершенно разложился и не выполняет функции представительства трудящихся даже в минимальной степени) действительно часто влечет за собой репрессии против активистов.

Он перечисляет также ряд поражений, понесенных работниками, борющимися за свою зарплату. Все это так. Но Д. Рублев использует все эти бесспорные, сами по себе, вещи, для того, чтобы списать неудачи на якобы неправильно выбранную форму рабочей самоорганизации - профсоюз. Вот с этим уже не могу согласиться.

Начну с ряда "мелких" неточностей. Допустим, т. Рублев пишет: профсоюз - официальная организация со списком членов. Официальная-то она официальная, но вот только список своих членов она по закону работодателю предъявлять не обязана. Более того, почти ни один профсоюз, находящийся в состоянии конфронтации с администрацией, и обладающий минимальным опытом борьбы, этого и не делает. Когда такая грубая ошибка происходит, то это именно так и расценивается: как колоссальнейший промах, как результат совершеннейшей неопытности. Собирать свои взносы через официальную бухгалтерию профсоюз также не обязан. Если, тем не менее, работодатель знает членов профсоюза, то это происходит потому, что у него есть свои осведомители, которые следят за происходящим на рабочих местах. Избранная форма организации здесь, к сожалению, не причем.

Идем далее. О легальности. Понятно, что любые действия работников на предприятии, если только речь идет не о революционной ситуации, когда трудящиеся всего региона, страны, мира, поднимаются, чтобы взять производство в свои руки, должны заканчиваться или разгромом рабочих (нежелательный вариант), или переговорами (желательный). Решать должно общее собрание. Но непосредственно вести переговоры, в большинстве случаев, все равно будут делегаты. Тут уже "принцип анонимности" работать не будет. Все равно некоторых (и, видимо, не самых пассивных, не самых бездеятельных) участников рабочей борьбы "светить" придется. В сущности, именно это делает и профсоюз, когда открывает своих лидеров, свой профком, не предъявляя, при этом, остальных своих членов. А что будет, если забастовку суд признает незаконной, или, что значительно хуже, вообще ее забастовкой не признает (такое тоже возможно)? В нынешних условиях это означает, что работодатель получит возможность взыскать по суду убытки с организаторов и участников забастовки. Если забастовку возглавлял профсоюз, взыщут с профсоюза, если не профсоюз - взыщут с других участников и организаторов. И в том, и в другом случае - это серьезный тормоз для забастовщиков, вне зависимости от того, в профсоюзе они или нет. Единственный шанс снизить риск судебных преследований - это провести настолько мощную забастовку, чтобы работодатель понял, что судом ее не сломить. Мощную - значит многочисленную и хорошо организованную.

Есть ли какая-то польза именно от профсоюзной формы? Да, есть. Каким бы куцым не было российское законодательство, оно все же предоставляет профсоюзу некоторые права, которых нет, допустим, у созданного ad hoc стачкома. Профсоюз признается легальной стороной трудового коллективного спора, профсоюзных лидеров значительно сложнее (с точки зрения существующего законодательства) уволить, и так далее. Было бы просто глупо не использовать любые, даже такие убогие возможности ради того, чтобы облегчить свои действия и затруднить действия властей и работодателя. Но не только в этом дело. Понятно, что одно из важнейших условий успешности рабочей борьбы - многочисленность ее участников.

Нужно суметь организовать и "решительных", и менее решительных, и даже колеблющихся. Между тем, с точки зрения агитации среди последних двух категорий легальность того объединения, куда их зовут примкнуть - несомненный плюс, а не минус. Вряд ли, действуя в подполье, могли бы возникнуть такие сильные организации, как профсоюз Этманова на Форде или Строенко на ЛигетДукате.

Кстати, говорить о поражении фордовцев, как выяснилось в начале февраля, было явно преждевременно. На фоне того, что происходит со многими другими, повышение зарплаты на 20% - это большой успех.

Причины поражений, если рассматривать ситуации не через очки определенных (очень мною уважаемых) идеологических схем, а как они были в реальности, довольно сильно отличаются от той единственной и всеобъемлющей Причины, на которую ссылается Д. Рублев. Как правило, это или незначительная численность протестующих, или вполне конкретные ошибки организаторов, или и то, и другое вместе. Возьмем, например, Автоваз. Забастовка четырехсот человек на заводе, где работает сто тысяч, обречена на поражение (организована она, кстати, была не профсоюзом; профсоюз "Единство" подключился к забастовке и спешно принял лидеров забастовки в свой состав для того, чтобы хоть как-то прикрыть их от репрессий - и относительно целого ряда участников это удалось).

На Михайловцементе, где забастовка также была организована не профсоюзом, причиной поражения был, ИМХО, (здесь я могу судить, поскольку не раз и не два туда ездил) ряд ошибок бастующих. Здесь сыграла свою роковую роль разрозненность и изолированность очень многих очагов рабочей борьбы. Противостояние там началось в начале мая, но вплоть до десятого июня вообще никому за пределами Рязанской области не было известно. Мы (СД «Вперед») узнали о ситуации лишь 15 июня, а уже 16 там начался локаут. Завод не был занят работниками не потому, что профсоюз (которым они, напоминаю, не были) не может себе позволить радикальные акции, а потому, что активистам (никогда в жизни не имевшим никакого опыта социальной борьбы) это, как и многое другое, элементарно не пришло в голову. Опять же, говорить о полном поражении на Михайловцементе было бы, на мой взгляд, неправильно. После увольнения нескольких десятков активистов (если бы они были активистами профсоюза, сделать это было бы значительно сложнее) основные требования забастовщиков были выполнены.

Вполне конкретными ошибками объясняется и поражение профсоюза почтовиков в Питере последней осенью. Говорить о трудностях проведения забастовки для легальной организации здесь вообще довольно бессмысленно, потому что там речь шла не о забастовке, а об отказе от исполнения не оплачиваемых и не входящих в функционал обязанностей. Проблема там была в серьезных тактических ошибках забастовщиков и недостаточной прочности организации (по сравнению, допустим, с тем же Фордом).

В большинстве других случаев разгром профсоюза объясняется той совершенно порочной схемой, по которой часто действуют неопытные активисты. Они создают маленькую первичную организацию из пяти-десяти человек (общая численность фактически совпадает с профкомом), после этого пытаются выйти на переговоры с администрацией, ну а дальше... дальше их, как правило, уже никто спасти не может.

О чем это свидетельствует? О том, что профсоюз - это порочная форма организации? Или о том, что рабочее движение у нас слабое, а его участники - неопытны и разрозненны?

К чему, в общем, я призываю? Товарища Рублева и остальных товарищей я призываю не ограничиваться подведением под общую схему информации, почерпнутой, в основном, из интернета, а подробно (лучше - на основании личного и своих товарищей опыта) и конкретно анализировать каждый случай, о котором пишешь.

Во-вторых, я совершенно НЕ выступаю здесь сторонником полной "открытости" рабочих организаций перед работодателем. В наших условиях это губительно. Наоборот, возникшая организация, будь она хоть наилегальнейшая, будь она хоть трижды соответствующая законам РФ, должна очень долгое время, пока ей не удастся сплотить вокруг себя трудовой коллектив, находиться в подполье. Даже когда организация уже выходит из подполья, она должна очень тщательно продумывать - кого из своих активистов нужно выставлять перед администрацией, как своих переговорщиков, а кого оставить, на всякий случай, законспирированными. Иначе говоря, необходимо очень умелое сочетание открытых и подпольных действий. Но глупо отказываться от открытых действий и от легальных возможностей только потому, что их одних мало.

Михаил Магид (Ответы троцкисту)

(Н. Блохин – Н.Б.; М. Магид – М.М.)


Н.Б.:

(…) Начну с ряда "мелких" неточностей. Допустим, т.Рублев пишет: профсоюз - официальная организация со списком членов. Официальная-то она официальная, но вот только список своих членов она по закону работодателю предъявлять не обязана. Более того, почти ни один профсоюз, находящийся в состоянии конфронтации с администрацией, и обладающий минимальным опытом борьбы, этого и не делает. Когда такая грубая ошибка происходит, то это именно так и расценивается: как колоссальнейший промах, как результат совершеннейшей неопытности. Собирать свои взносы через официальную бухгалтерию профсоюз также не обязан.

М.М.:

Практически ВСЕ профсоюзы собирают взносы через бухгалтерию предприятия. Буквально все профсоюзы открывают списки своих членов начальству, таким образом.

Н.Б.:

Идем далее. О легальности. Понятно, что любые действия работников на предприятии, если только речь идет не о революционной ситуации, когда трудящиеся всего региона, страны, мира, поднимаются, чтобы взять производство в свои руки, должны заканчиваться или разгромом рабочих (нежелательный вариант) или переговорами (желательный). Решать должно общее собрание. Но непосредственно вести переговоры, в большинстве случаев, все равно будут делегаты. Тут уже "принцип анонимности" работать не будет.

М.М.:

Переговоры может вести в некоторых случаях и общее собрание, как это было в СМУ-8. В любом случае рабочие не должны светить всех своих активистов.

Н.Б.:

Все равно некоторых (и видимо, не самых пассивных, не самых бездеятельных) участников рабочей борьбы "светить" придется.

М.М.:

Может быть не из самых пассивных, но и не факт, что из самых активных. Переговорщик в идеале - это просто человек, который доводит до предпринимателя волю общего собрания и наоборот. Он ничего не решает. И должен прямо об этом заявить. Хотя он все равно рискует, конечно.

Н.Б.:

А что будет, если забастовку, суд признает незаконной, или, что значительно хуже, вообще ее забастовкой не признает (такое тоже возможно)? В нынешних условиях это означает, что работодатель получит возможность взыскать по суду убытки с организаторов и участников забастовки.

М.М.:

Суды признали ВСЕ забастовки в прошлом году незаконными. Так что ориентироваться на законную стачку вообще бессмысленно. Кроме того, очевидно, что закон все равно написан буржуями и служит их интересам. Ориентироваться рабочим на соблюдение закона - это тупиковый путь. Все равно по большому счету все зависит только от их силы. Если они у них есть - хорошо, если нет, никакой закон им не поможет, во-первых, потому, что закон вообще написан так, чтобы затруднить стачки и сделать их почти невозможными, а во-вторых потому, что буржуи как раз часто плюют на закон, когда его соблюдение им не выгодно. Тут действует принцип, сформулированный кем-то из русских чиновников XIX века: Соблюдать закон обязаны подчиненные, а начальники поступают не по закону, а по своему усмотрению.

Н.Б.:

Единственный шанс снизить риск судебных преследований - это провести настолько мощную забастовку, чтобы работодатель понял, что судом ее не сломить. Мощную -значит многочисленную и хорошо организованную.

М.М.:

Совершенно верно. Это именно единственный шанс. Другого нет. Таким образом, автор комментариев на статью Д. Рублева, показывает, что все дело не в буржуазных законах, а в мощи рабочего движения, способного (либо не способного) их сломить.

Н.Б.:

Есть ли какая-то польза именно от профсоюзной формы? Да, есть. Каким бы куцым не было российское законодательство, оно все же предоставляет профсоюзу некоторые права, которых нет, допустим, у созданного ad hoc стачкома. Профсоюз признается легальной стороной трудового коллективного спора, профсоюзных лидеров значительно сложнее (с точки зрения существующего законодательства) уволить, и так далее. Было бы просто глупо не использовать любые, даже такие убогие возможности ради того, чтобы облегчить свои действия и затруднить действия властей и работодателя.

М.М.:

Это все никак не затрудняет действия предпринимателей, поскольку они, вместе с властью ломают любую законную и незаконную стачку, репрессируя ее законопослушных лидеров, посылая против них либо ментов и суды (как с Этмановым на Форде, против которого возбудили уголовное дело), либо как с Пустовым в Тольятти, которого просто избивали, арестовывали а в конце концов выбросили с завода. Нет никаких возможностей и потому, что все стачки профсоюзов признаны в России незаконными. Об этом, кстати, говорилось и на апрельском съезде профсоюзов в Питере. Создание подзаконного профсоюза плохо тем, что оно ведет к засветке всех лидеров (легальный профком), к засветке всех членов (сборы профвзносов через бухгалтерию предприятия - это повсеместное явление), к сохранению надежд на действующее законодательство, которые являются абсолютно ложными.

Н.Б.:

Но не только в этом дело. Понятно, что одно из важнейших условий успешности рабочей борьбы - многочисленность ее участников. Нужно суметь организовать и "решительных", и менее решительных, и даже колеблющихся. Между тем, с точки зрения агитации среди последних двух категорий легальность того объединения, куда их зовут примкнуть - несомненный плюс, а не минус. Вряд ли, действуя в подполье, могли бы возникнуть такие сильные организации, как профсоюз Этманова на Форде или Строенко на ЛигетДукате.

М.М.:

Профсоюз Этманова разгромлен и проиграл стачку, в частности именно потому, что рабочие, состоящие в нем, не были готовы к конфронтации. Численность сама по себе ничего не решает. Действия решительной и сплоченной группы активистов, большинство членов которой не известно начальству, в состоянии переломить ход стачки и повлиять на сознание колеблющихся рабочих. Большой рыхлый профсоюз, не имеющий четкой классовой линии и радикальных установок, не способен этого сделать.

Н.Б.:

Кстати, говорить о поражении фордовцев, как выяснилось в начале февраля, было явно преждевременно. На фоне того, что происходит со многими другими, повышение зарплаты на 20% - это большой успех.

М.М.:

Это неверно. Зарплату им повысили на 16%, а на 20% только первому грейду. Но при этом с них сняли 7% а возможно и больше процентов надбавок, выбитых во время прошлой стачки. В итоге прибавка даже не компенсирует инфляцию. Это при том, что интенсивность труда на Форде постоянно увеличивается. Кроме того, членов профсоюза начали активно увольнять с предприятия (это не один и не два человека), а против лидера профсоюза Этманова ведут уголовное дело. На самом Форде по сведеньям товарищей, поддерживающих связь с рабочими, уверенность в поражении полная. Рабочие сильно деморализованы. Именно по этой причине они и не стали возобновлять стачку в феврале, хотя такие планы у них были.

Н.Б.:

Возьмем, например, Автоваз. Забастовка четырехсот человек на заводе, где работает сто тысяч, обречена на поражение (организована она, кстати, была не профсоюзом; профсоюз "Единство" подключился к забастовке и спешно принял лидеров забастовки в свой состав для того, чтобы хоть как-то прикрыть их от репрессий - и относительно целого ряда участников это удалось).

М.М.:

В действительности бастовало около 2-х тысяч человек по нашей информации (полученной от активистов стачки). Профсоюз «Единство» не сумел прикрыть от репрессий активистов забастовки, чему пример - положение Антона Пустового, которого арестовывали, избивали, а потом уволили с завода.

Н.Б.:

Завод не был занят работниками не потому, что профсоюз (которым они, напоминаю, не были)не может себе позволить радикальные акции, а потому, что активистам (никогда в жизни не имевшим никакого опыта социальной борьбы) это, как и многое другое, элементарно не пришло в голову.

М.М.:

Конечно, такое тоже бывает, но не противоречит тому, о чем говорит Д. Рублев в своей статье. Это просто другая проблема.

Н.Б.:

В большинстве других случаев разгром профсоюза объясняется той совершенно порочной схемой, по которой часто действуют неопытные активисты. Они создают маленькую первичную организацию из пяти-десяти человек (общая численность фактически совпадает с профкомом), после этого пытаются выйти на переговоры с администрацией, ну а дальше... дальше их, как правило, уже никто спасти не может. О чем это свидетельствует? О том, что профсоюз - это порочная форма организации? Или о том, что рабочее движение у нас слабое, а его участники - неопытны и разрозненны?

М.М:

И о том и о другом. Кстати, на фабрике Хейникен в Питере в профсоюзе состояли сотни людей и это нисколько не помешало начальству увольнять их оттуда массами. Увольнения сейчас идут и на Форде. И таких примеров много.

Н.Б.:

К чему, в общем, я призываю? Товарища Рублева и остальных товарищей я призываю не ограничиваться подведением под общую схему информации, почерпнутой, в основном, из интернета, а подробно (лучше - на основании личного и своих товарищей) и конкретно анализировать каждый случай, о котором пишешь.

М.М.:

Мы и анализируем каждый случай. В итоге выстраивается общая схема, а не наоборот. Никто не отрицает, что рабочее движение слабо. Но опыт почти ВСЕХ стачек демонстрирует, что профсоюзная форма не пригодна для защиты интересов рабочих.

Н.Б.:

Но глупо отказываться от открытых действий и от легальных возможностей только потому, что их одних мало.

М.М.:

Их не мало. Их нет.

Ответ М. Магида Н. Блохину

Н.Б.:

Прочитайте внимательно, мою фразу. В ней содержится несколько утверждений. Первое: профсоюз не обязан предъявлять работодателю список своих членов, второе: профсоюз не обязан собирать взносы именно через бухгалтерию. Третье: ни один профсоюз, обладающий минимальным опытом и находящийся в состоянии борьбы с администрацией, списки ей не открывает. Из этого не следует, что каждый профсоюз ВСЕГДА скрывает своих членов. Если профсоюз уже сильный и многочисленный, то он в этом и не нуждается. Тем более я не пытался утверждать, что профсоюзы на практике не пользуются бухгалтерией предприятия для сбора взносов. Повторюсь: я говорил только о том, что профсоюз может этого не делать, оставаясь, при этом легальным объединением. То, что большинство профсоюзов этой возможностью не пользуется, свидетельствует только об их неопытности, из-за которой они сплошь и рядом совершают грубые ошибки, о чем я, кстати, писал.

М.М.(1):

Нет, это вовсе не свидетельствует об их неопытности. А вот я недавно имел беседу с чиновником одного такого профсоюза (РПЛБЖ), который как раз раскрывает механику этого явления - а он профком возглавляет уже 5 лет, а в профсоюзе с начала 90-х. Прочесть можно вот здесь. http://shraibman.livejournal.com/57558.html Вот что он, в частности, говорит: «Собирать взносы не через кассу предприятия сложно. Это 1% зарплаты. Что же просить каждый раз у рабочего достать из кармана 100 рублей? А ведь я, как и руководители центрального аппарата нашего профсоюза, освобожденный работник. Поймите, я - менеджер. Я получаю зарплату за организацию борьбы. А если не будет официального сбора средств, то кто же мне ее будет платить, зарплату? А ведь я езжу в Москву, постоянно, с разными судебными делами. У нас все время идут суды. Все это я делаю за зарплату». Правда не во всех профсоюзах имеются освобожденные работники. Но поскольку все они ориентируются главным образом на открытость, гласность, легальность, и поскольку сбор денег через кассу предприятия наиболее быстрый и эффективный способ их собрать, то они идут по этому пути, не видя здесь большой проблемы. Если бы они ориентировались на нелегальную борьбу, то, конечно, они бы ее видели. Но этого пока нет нигде. Переход же к нелегальной борьбе подразумевает не только отказ от сбора денег через кассу предприятия. Нелегальная борьба есть борьба трудная и тяжелая, ее могут вести постоянно лишь некоторые люди, а не рыхлый и морально и идейно неустойчивый профсоюз.

Н.Б.:

Мы тоже сторонники прямой демократии, принятия мало-мальски важных решений общим собранием, императивного мандата для переговорщиков и т.п. Только к спору о профсоюзах это не относится. Рискуют и переговорщики, и люди, которые активнее других ведут себя на общих собраниях (неужели вы думаете, что у работодателя там нет своих стукачей?), и никаких чудодейственных рецептов здесь, кроме мощи самого прямого действия рабочих, здесь нет и быть не может, в чем мы, я думаю, согласимся.

М.М.(1):

Ваша ошибка того же рода, что допускают некоторые люди во время, например, допроса. Они говорят: «а, менты и так все знают, ничего скрывать не буду». На самом деле менты часто знают далеко не все. Это очень серьезная ошибка. Она основана на том, что противник всеведущ и всемогущ и является, по сути, пораженческой. Да, администрация может много знать, отслеживать события через стукачей. Но события еще надо отследить, выявить самых активных. Кроме того, активность на собрании - вовсе не синоним активности вообще. Не все, кто выступает на собрании, - организаторы стачки, не все организаторы светятся, и не все рождаются ораторами. Кто-то должен вести тихую беседу с доверенными людьми, клеить листовки, готовить что-то, выявлять тех же стукачей и т.д. Потом, обработать и проанализировать информацию не так легко, из группы, организующей стачку нелегально, выявить ее членов не просто и даже выявление части их занимает время, а за это время можно выиграть многое, и вообще создать такое положение, при котором администрации станет не до выявления проблем. Это война, классовая война. А на войне информация и ее своевременное получение или ее отсутствие в нужный момент имеет громадное значение. Стачка может быть проиграна, но часть невыявленных активистов останется на предприятии и будет готовить новую борьбу. Стачка может быть выиграна и ряды активистов пополнятся новыми членами, которых администрация не знает, поскольку и они - не легалисты. Наш сторонник один сумел организовать замедление работы своей бригады на заводе Арсенал в Питере. Его не выявили. Выявили через месяц по глупости.

Н.Б.:

Во-первых, судом были признаны незаконными большинство, но все-таки не все забастовки последнего времени…

М.М.(1):

Все стачки в Питере, на который пришлась основная забастовочная волна прошлого года, были признаны незаконными. Суды признали таковыми стачку ж.д. в Москве, стачку в Туапсе, в Тольятти и т.д. По мнению самих профсоюзников, озвученному на их недавнем съезде в Питере, возможности для законного проведения стачек в современной России нет. Вот что пишет по этому поводу французская троцкистка, сторонница профсоюзов, социолог Карин Клеман «Почти все эти забастовки - за редким исключением - были признаны незаконными или вообще не были признаны забастовками. За ними последовали репрессии». Я не поручусь, конечно, за всю Россию, возможно где-то когда-то какую-то стачку не запретили, но это как раз то исключение, которое подтверждает правило. Но главное даже не это. Поймите - в борьбе с криминальным капиталом, который диктует повсеместно (не только в России) свои условия и безраздельно хозяйничает в мире, методы борьбы радикальных рабочих организаций (как то: ранние подпольные и полуподпольные английские рабочие общества, ранние IWW или русские рабочие-анархисты ХХ века) гораздо адекватнее тред-юнионизма.

Н.Б.:

(…) Я писал, что забастовку, проводимую НЕ профсоюзом, суд с не меньшим удовольствием признает незаконной, и активисты все равно подвергнутся преследованиям.

М.М.(1):

Верно. Суд признает незаконной любую забастовку. Именно поэтому легализм ничего не дает рабочим. Но подготовка ее нелегальной группой поможет выиграть время и сохранить людей, хотя, конечно, абсолютных гарантий от репрессий она не дает.

Н.Б.:

Пустовой как раз не был профсоюзным лидером…

М.М.(1):

Что до ошибки Пустового, то она состояла не в том, что он не состоял в профсоюзе, а в том, ЧТО ОН НА ПРОФСОЮЗ «ЕДИНСТВО ПОНАДЕЯЛСЯ».

М.М.:

Действия решительной и сплоченной группы активистов, большинство членов которой не известно начальству, в состоянии переломить ход стачки и повлиять на сознание колеблющихся рабочих. Большой рыхлый профсоюз, не имеющий четкой классовой линии и радикальных установок, не способен этого сделать.

Н.Б.:

А начать стачку? Начать стачку способна группа активистов, не имеющая поддержки остальных работников?

М.М.(1):

В начале забастовки всегда присутствует сильный элемент спонтанности. Тут чье-то слово, пример, могут оказаться убедительными. Как говорил Пустовой, рабочая масса колеблется, и ее можно переубедить, провернуть словом, хотя это очень сложно. Приведу пример великой стачки на гданьской судоверфи в 1980 г., которая привела к появлению «Солидарности». Очень сомневаюсь, что ПОДПОЛЬНЫЕ группы рабочих Судоверфи имени Ленина, которые ее начали, имели с самого начала, с первых минут, серьезную массовую поддержку большинства рабочих. Скорее всего, они воспользовались удобным моментом. Стачка в Ясногорске - самая яркая и мощная в ельцинской России стачка на отдельном заводе, с полугодовой оккупацией рабочими, была начата по сути дела подпольным (неформальным) ядром в 10-30 человек. А вовсе не профсоюзом. Кстати, такая организация может быть и формальной - тут важна прежде всего готовность к решительным действиям, связи, авторитет отдельных людей...

Н.Б.:

Профсоюз, возникший в спокойных условиях, неизбежно будет рыхлым, потому что четкая классовая линия вырабатывается только в ходе классовой борьбы. Но если в нем реальное большинство работников, у него будет хотя бы шанс такую линию выработать, выдвинуть вперед, в условиях борьбы, более решительные и стойкие элементы и т.п. А вот небольшая группа, будь она сколь угодно решительной и сплоченной, сама по себе не сделает ничего. Возможно, нужно внутри больших рыхлых профсоюзов (там где они есть) формировать такие сплоченные группы, чтобы они могли играть решающую роль во время конфронтации. Но это уже другой вопрос, это уже относится как раз к умелому сочетанию открытых и подпольных форм борьбы, о которых я и писал прошлый раз.

М.М.(1):

Начнем с того, что профсоюз, возникший в спокойных условиях, это чаще всего полное дерьмо. Как раз наоборот, боевые профсоюзы возникают в ходе стачек, а потом чаще всего, переходят в тихое русло сутяжничества. Так было, например, во время стачки в ДОН-Строе на Автобазе несколько лет назад. Что касается выдвижения профсоюзом вперед наиболее боевых рабочих, то выдвинувшись туда, они часто превращаются в небоевых. И это тоже закономерность. Легальный засвеченный лидер профсоюза не может призвать к перекрытию трасс, захвату фабрики, саботажу и т.п. Скованный своим положением, он будет тянуть профсоюз вниз, к умеренности и аккуратности. Именно это происходило с Этмановым во время стачки. Более радикальные рабочие призывали, скажем так, ко многому. Но Этманов по указанным причинам, на это пойти не мог. Кстати, он все равно проиграл, против него на ровном месте возбудили уголовное дело. Надо же, лоббировал человек исключительно законные методы, и на тебе. Что касается профсоюзов вообще, то формальное пребывание в них не меняет психологию человека в лучшую сторону. Наоборот, скорее воспитывает иждивенчество! Пассивное большинство профсоюза говорит - вот мы платим вам, лидерам деньги, ВЫ И БОРИТЕСЬ ЗА НАШИ ПРАВА. Приведу здесь слова указанного выше профсоюзника из РПЛЖБ: «Проблема еще и в самих рабочих. У рабочих преобладает иждивенческая психология. Они приходят в профсоюз, платят взносы и говорят: ну вот, теперь боритесь за наши права, мы вам платим. Мы боремся, но в какой-то момент наших усилий уже недостаточно, чтобы чего-либо добиться. В таком случае нужна более широкая борьба, нужно обострение. Но как раз на него рабочие, в силу своей иждивенческой психологии, идут неохотно». Удивительно, как человек не замечает, что сама система профсоюза, при которой активист за деньги, или даже бесплатно, хлопочет в суде за других рабочих, порождает иждивенческие настроения во-первых, и подзаконную легалистскую психологию и страх перед незаконными действиями, стачкой во-вторых! Меняет психологию в лучшую сторону участие в борьбе. Во время стачки ее ведет собрание. После стачки - подпольные группы наиболее решительных людей, которые рекрутируют туда своих друзей, знакомых и решительных активистов, выявивших себя в этом качестве во время стачек.

Н.Б.:

Возможно, М. Магид в данном случае обладает более свежей информацией (я последний раз напрямую общался с фордовцами в декабре).

М.М.(1):

Очень Вам советую, когда Вы будете на Форде, говорить не только с г-ном Этмановым и членами профкома, а с рядовыми рабочими. Только подождите, когда Этманова не будет. При нем они не будут говорить то, что думают.

Н.Б.:

Даже если там сейчас деморализация и поражение, это еще не отменяет того огромного воспитательного значения, которое имели действия фордовцев, фордовского профсоюза, возглавленного Этмановым, на рабочих самых разных предприятий в самых разных частях страны. Вот если Магид считает, что профсоюзы, как форма, не нужны, пусть попробует доказать, что фордовский пример не всколыхнул рабочих и в Питере и за его пределами.

М.М.(1):

Вы ведь кажется, историк? Так вот исторический процесс, вообще любой глубокий социальных процесс всегда многослоен, многомерен. Что нам дает Ваша оценка для понимания ситуации? Подъем рабочего движения в 2007 г. шел снизу. Но рабочие еще недостаточно сильны для того, чтобы вести самоорганизованную борьбу. Профсоюзы, с их легалистскими подзаконными и авторитарными лидерами, есть отражение этой неспособности. С одной стороны они отражают низкий уровень самосознания пролетариата, с другой же стороны мешают его борьбе, тормозят ее развитие. Да, борьба рабочих Форда стала примером, и вдохновила кого-то в свою очередь на борьбу. Но на какую борьбу! Вот рабочие Невских порогов решили бороться. Они обратились за советом к Профкому Форда (который борьбу проиграл - но все-таки…) Те посоветовали им - делай как я! Рабочие создали профсоюз и сообщили об этом администрации. Вскоре всех сообщивших уволили. Причем, они признают, что у них в случае нелегальности, были возможности провести стачку…

Д. Рублев Профсоюзы как кандалы левого активиста

Статья Николая Блохина меня и порадовала и сильно удивила. Порадовала тем, что автор фактически признал ряд моих выводов о трудностях рабочего движения в современной России, о тяжёлом положении рабочих активистов. В конце статьи Николай даже признаёт, как неизбежность, необходимость для рабочей организации современной России долгое время работать в подполье. Интересна и дополнительная информация, данная им о стачке на Михайловцементе, которая, во многом, подтверждает мои выводы о том, что рабочее выступление должно быть более радикальным, если оно рассчитывает на успех. Равно как подтверждает этот пример и мои выводы о том, насколько опасны легалистские иллюзии у рабочих. При этом сразу заметим, что т. Блохин не разобрался в сути ряда моих выводов и в аргументах, изложенных в статье. Прежде всего, меня крайне удивило утверждение, что я списываю неудачи рабочего движения ТОЛЬКО на профсоюз как форму организации. Причём, это утверждение Николай не раз повторяет на протяжении всей своей статьи: "...т. Рублев использует все эти бесспорные, сами по себе, вещи, для того, чтобы списать неудачи на якобы неправильно выбранную форму рабочей самоорганизации - профсоюз. Вот с этим уже не могу согласиться". Подобные претензии не имеют под собой никакой почвы. Я не списываю все неудачи рабочего движения на ПРОФСОЮЗ. Нигде ничего подобного в моей статье не написано. И нигде я не утверждаю, что нет других причин поражений рабочих выступлений. Проблема в том, что т. Блохин должен понимать, будучи исследователем-историком: есть статьи, авторы которых ставят более широкие темы, а есть работы, где исследователь ставит перед собой более узкие задачи. Так вот - я и не ставил своей задачей проанализировать ВСЕ причины неудач рабочего движения. В своей статье я показываю, какие неудачи рабочей борьбы и как именно связаны с легальной профсоюзной формой организации. Но нигде не утверждается, что профсоюзная форма организации является единственной причиной поражения ЛЮБОГО рабочего выступления.

Таким же образом Николай в совершенно неверном ключе толкует мои слова и дальше в статье, приписывая мне ряд "мелких" неточностей: "Допустим, т. Рублев пишет: профсоюз - официальная организация со списком членов. Официальная-то она официальная, но вот только список своих членов она по закону работодателю предъявлять не обязана". Где я писал о том, что она ОБЯЗАНА ПРЕДЪЯВЛЯТЬ СПИСОК СВОИХ ЧЛЕНОВ РАБОТОДАТЕЛЮ? К тому же, Николай совершенно забыл утверждённый законами порядок регистрации профсоюза, как юридического лица. А вот здесь то и заключается основная проблема. Не забывайте, товарищ, что противником, а отнюдь не союзником, рабочего движения, является государственная бюрократия. К тому же, для современной России характерно сращивание бюрократических кланов с финансово-промышленной олигархией, в том числе - с руководством спецслужб. Для регистрации профсоюза необходимо подавать в том числе и следующие документы: заявление, подписанное уполномоченным лицом (уполномоченными лицами являются учредители профсоюза), с указанием его фамилии, имени, отчества, места жительства и контактных телефонов; выписку из протокола учредительного съезда (конференции) или общего собрания, которая содержит сведения о создании профсоюза, об утверждении его Устава, о формировании руководящих органов и контрольно-ревизионного органа; сведения об учредителях (сведения подаются по утвержденной форме, которая предполагает указание ФИО, даты и места рождения, ИНН, паспортных данных, адреса, контактного телефона); сведения об адресе (о месте нахождения) постоянно действующего руководящего органа профсоюза, по которому с ним можно связаться; протоколы учредительных съездов (конференций) или общих собраний структурных подразделений для международного, общероссийского и межрегионального профсоюзов (в протоколах указываются лица, выступавшие на учредительных собраниях профсоюза). Всё это - в рамках закона. Но... закон не всегда составляется в интересах трудящихся. В данном случае он раскрывает перед правительством активистов организации и даёт возможность для властей оказать давление, репрессировать всех, кто числится в документах, в том числе - в протоколах учредительных собраний. Кстати, материалы эти могут быть негласно переданы работодателю. А в условиях современной России, где значительная часть предпринимательских кругов имеет тесные отношения с властью, передать эти сведения – дело техники, если нужно. Только не надо ссылаться на закон, который это запрещает. Ибо - есть законы, а есть реальность. И это часто диаметрально противоположные вещи. И не левому активисту считать их синонимами.

Относительно сбора профсоюзных взносов через бухгалтерию предприятия Николай пишет следующее: "Более того, почти ни один профсоюз, находящийся в состоянии конфронтации с администрацией, и обладающий минимальным опытом борьбы, этого и не делает. Когда такая грубая ошибка происходит, то это именно так и расценивается: как колоссальнейший промах, как результат совершеннейшей неопытности. Собирать свои взносы через официальную бухгалтерию профсоюз также не обязан. Если, тем не менее, работодатель знает членов профсоюза, то это происходит потому, что у него есть свои осведомители, которые следят за происходящим на рабочих местах. Избранная форма организации здесь, к сожалению, не причем". А писал я по этому поводу следующее: "Администрации, как правило, известно, кто состоит в профсоюзе. Тем более известны его руководители. Даже взносы профсоюзы обычно собирают через официальную бухгалтерию предприятия, тем самым выдавая предпринимателю всех своих членов до последнего человека". Где тут, уважаемый Николай, написано, что они ОБЯЗАНЫ собирать взносы именно таким образом? Ничего этого нет. Вообще, что касается самого момента сбора взносов, то тут нет особой проблемы. Можно их собирать и не через бухгалтерию. Просто я пишу в данном случае о том, что РЕАЛЬНО происходит, а Николай - о том, что должно бы происходить с его точки зрения.

В своих выводах Николай, в общем-то, повторяет и мои мысли: успех рабочего выступления зависит от уровня солидарности, организованности, решительности. Но вот его попытка увязать эти факторы с "преимуществами" легальной формы организации, профсоюза, выглядят неубедительными. Начнём с самого начала. Дело в том, что как раз открытая, легальная форма организации является наиболее беззащитной перед проникновением в неё информаторов работодателя и ряда государственных структур. Повторяю, регистрация профсоюза связана с раскрытием его ведущих активистов, с наличием счёта в банке, официальных документов регистрации, а то и - с необходимостью периодически сдавать финансово-бухгалтерскую отчетность в налоговую инспекцию. Всё это, естественно, в значительной степени, сковывает возможности рабочих активистов в действиях по отношению к работодателю, а, следовательно - превращает их в бессильные фигуры наряду с всесилием полиции, мафии и владельцев предприятия. Возможность же идти в суды с исками ещё не гарантирует профсоюзу победу в процессе. Одно из главных преимуществ профсоюза, по мнению Николая, заключается в его способности "организовать и "решительных", и менее решительных, и даже колеблющихся. Между тем, с точки зрения агитации среди последних двух категорий легальность того объединения, куда их зовут примкнуть - несомненный плюс, а не минус". Проблема в том, что как раз репрессии против руководства профсоюза и участников забастовки могут лишь отпугнуть "колеблющихся". Более того - решительность участников рабочего конфликта будет зависеть от очевидных успехов, а поставленное в рамки закона, неспособное к радикальным, бьющим по карману работодателя, действиям, профсоюзное руководство будет лишь обречено на изоляцию и поражение. Ни о каком росте движения, исходя только из легальности профсоюза говорить не приходится.

Если, конечно, вся работа лежит на 2-3 активистах - тогда профсоюз обречён на поражение. Но если не все члены группы ораторствуют на собраниях и выступают делегатами, существует добровольное разделение обязанностей, да и сама инициирующая события группа действует нелегально, выявить ее членов сложно, на это требуется время, которое в условиях войны (если забастовка, конечно, ведётся как война, а не как милый разговор с работодателем) стоит дороже дорогого, и за которое можно одержать немало побед, поднимающих дух борющихся и создающих предпосылки для победы стачки. Эти действия могут очень сильно осложнить положение администрации. Даже в случае поражения стачки невыявленные активисты смогут продолжать борьбу на предприятии и готовить новые акты сопротивления. Возможно, что делать они будут не вполне законные вещи. Всё зависит от их решений. Не забывайте, что на заводе "Арсенал" в Питере и один рабочий сумел организовать замедление работы, выбив таким образом выполнение требований рабочих. Но делал он это тайно, не создавая профсоюз и не афишируя свою деятельность. Провал его работы произошёл лишь по его глупому упущению. Конечно, отказ от легальности и от профсоюза, как формы организации, ещё не гарантирует трудящихся на 100% от репрессий. Но, по крайней мере, это в значительной степени ограждает их организацию от возможного давления и репрессий.

А что же происходит в случае забастовки с "открытыми" официально лидерами? Администрация, таким образом, получает возможность узнать имена руководителей стачки, уволить их (способ ведь всегда находят, даже если по закону руководителя профсоюза уволить нельзя), или, что ещё хуже - завести уголовное дело, оказать силовое давление или же - банально убить.

Возможно и не столь жесткое, но от того не менее эффективное давление. На фабрике "Невские пороги" активист профсоюза был вызван к начальству, которое прозрачно намекнуло ему на то, что работающие на фабрике его родственники пострадают в случае его попыток создавать профсоюз. Рабочая организация будет тогда обезглавлена и успех окажется на стороне работодателя. Предложения Николая, тут, к сожалению, не работают. А другим будет урок – не лезь спорить с начальством, сиди и молчи, а будешь организатором – лишишься и работы, и здоровья, а то и жизни. Где же тут пример успешных действий для других? Его тут нет и не может быть. Нежелание навредить своими действиями легальному профсоюзу и его руководителям, подставить их под удар, лишит боевого настроя даже тех, кто готов к таким действиям. И уж ни в коем разе не станут более радикальными взгляды "умеренных". Напомню - во время стачки на "Форде" власти постоянно прощупывали рабочих на сопротивление по принципу "схавают - не схавают": оттеснили пикет бастующих от ворот предприятия в сторону, совершенно открыто сбили машиной рабочего, участвовавшего в пикете. И ничего – подобные действия не привели ни к какому сопротивлению со стороны бастующих. Значит - можно было бить дальше. И били.

Николай считает приемлемым, когда профсоюз <открывает своих лидеров, свой профком, не предъявляя, при этом, остальных своих членов. А что будет, если забастовку, суд признает незаконной, или, что значительно хуже, вообще ее забастовкой не признает (такое тоже возможно)? В нынешних условиях это означает, что работодатель получит возможность взыскать по суду убытки с организаторов и участников забастовки. Если забастовку возглавлял профсоюз, взыщут с профсоюза, если не профсоюз - взыщут с других участников и организаторов. И в том, и в другом случае - это серьезный тормоз для забастовщиков, вне зависимости от того, в профсоюзе они или нет". Таким образом, аргумент Николая ясно показывает нам, что профсоюз, на его взгляд, даёт возможность широким массам рабочих укрыться за спиной одного единственного человека или профкома, возложить на этот профком заботу о защите своих прав, в случае чего - и отвечать этот своеобразный "зиц-директор Фунт" из "Золотого телёнка" Ильфа и Петрова тоже будет за всех. Но о каком, простите, развитии солидарности и организованности рабочих может вести речь Николай, если он будет внедрять подобные идеи в сознание рабочих? "Профсоюз, товарищи, - читаем мы сквозь строки, - создан для того, чтобы за вас отвечать, и профсоюзный руководитель для того же существует!"

На самом деле - именно такое отношение к делу и присутствует на многих предприятиях России, в том числе и на "Форде", с рядовыми рабочими (а не с руководителями профкома) которого регулярно общались те же активисты МПСТ во время последней забастовки. Профбосс – есть начальник, он разрабатывает план забастовки, он за всех отдувается, мы его для этого и избрали. Да с такой психологией успешную стачку провести просто невозможно. Воспитание иждивенчества - вот что это такое на практике!

Кстати говоря, приведённый здесь Николаем пример профсоюза Этманова на "Форде" - очередная "священая корова" российских левых, на который все обязаны-таки ссылаться, как на позитивный пример. Часто такие мифы, раздутые из более скромных фактов, при поддержке профсоюзных лидеров (заинтересованных в самораскрутке) намеренно формируются левыми активистами и широко рекламируются в виде "передового опыта" для радикализации рабочего движения. В своё время на сём поприще преуспело ЦК РКРП, "Информационно-методический центр" которого выпустил в начале 2000-х годов за подписью Д. Якушева методические указания по работе со СМИ, где предписывал из любого, даже небольшого рабочего конфликта, раздувать сенсацию. К сожалению, большинство честных левых активистов, читая постинги таких деятелей о рабочем движении, оказываются под влиянием мифов и начинают с пеной у рта защищать те формы борьбы, которые выдаются за успешные, хотя таковыми вовсе не являются.

Так вот - если говорить о забастовке на "Форде", здесь, безусловно, можно утверждать о некоторых серьёзных достижениях рабочих. В частности, забастовка была самой продолжительной за тот год в России, действовало общее собрание, на котором обсуждались и принимались многие важные решения. При этом, правда, значительные полномочия по-прежнему сосредоточил в своих руках профком. Но нельзя считать эту стачку ни успешной, ни примером для подражания. И я в своей статье, и М. Магид в своих комментариях объяснили, почему нельзя.

Мощь забастовки зависит и от того, насколько её участники готовы к ударам по карману работодателя, и насколько они готовы предпринимать более разнообразные и радикальные методы борьбы с владельцем предприятия. Профсоюз же, как легальная организация, как юридическое лицо, может быть вполне ограничен в радикализме своих действий. Между тем, результаты забастовки могут быть определены действиями небольших решительных и сплоченных групп активистов, большинство из которых неизвестно начальству. Эти группы вполне в состоянии переломить ход стачки и повлиять на сознание колеблющихся рабочих. Большой профсоюз, отличающийся разношерстностью и рыхлостью состава, ориентированный на действия в рамках закона, не имеющий радикальных установок в своих действиях и чёткой линии, направленной на классовую борьбу, не сможет этого сделать. В конце своего текста Николай, всё же соглашается со мной в ряде вопросов: "...я совершенно НЕ выступаю здесь сторонником полной "открытости" рабочих организаций перед работодателем. В наших условиях это губительно. Наоборот, возникшая организация, будь она хоть наилегальнейшая, будь она хоть трижды соответствующая законам РФ, должна очень долгое время, пока ей не удастся сплотить вокруг себя трудовой коллектив, находиться в подполье". Всё же, замечу здесь, что Николай нелогично рассуждает - если организаций НАИЛЕГАЛЬНЕЙШАЯ, зачем ей вообще быть в подполье? Она ведь в этом случае совершенно не приспособлена к подпольной работе. И любой рабочий вам скажет: "Если вы не нарушаете закон и считаете, что можно всего добиться законными средствами - чего же в подполье-то сидите?" Давайте представим, как на практике будет развиваться схема, предложенная Николаем. Допустим, мы создали на предприятии профсоюз. Но мы при этом хотим сплотить вокруг него широкие массы трудящихся. В таком случае, по Николаю, нам придётся придерживаться (хотя бы на словах) принципов легализма. Ведь легальность, как пишет т. Блохин, привлекает колеблющихся Тогда, очень долго находясь в подполье мы вообще ничего сделать не сумеем. Подполье хорошо для нелегальной борьбы, для саботажа и т.п. методов, которые Николай даже не рассматривает, как вероятные. Но как можно, находясь в подполье, сплотить широкие массы рабочих для легальной борьбы - это очень большой вопрос. Консультативно-юридическую помощь профсоюз им в такой ситуации оказать в полной мере не сможет, подавать в суд иски у него также не получится, организовать легальные забастовки - тоже. Что ж тогда останется? Вести продолжительную агитацию. Но как долго люди будут ждать? А между тем – опыт работы любого профсоюза показывает - трудовой коллектив доверяет ему до тех пор, пока профсоюз ведёт успешную борьбу в его защиту. Значит, профсоюз, созданный в подполье и неимоверно долго пытающийся там собирать кадры для легальной работы окажется бессилен и вынужден будет - либо перейти к легальной работе со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами, либо - действовать по тому сценарию, о котором я писал в своей статье. То есть - ориентироваться на тактику "прямого действия". Более того, никогда "боевой профсоюз" не будет создан в условиях долгой бездеятельности. Лишь в ходе стачек возникают подобные объединения. Но даже в этой ситуации созданный вами профсоюз рано или поздно, легализовавшись, неизбежно перейдёт в русло судебных исков. Между тем долгое бездействие, неизбежное в условиях судебных слушаний, приведёт к потере боевого настроя рабочих. Число стачечников будет неуклонно сокращаться, после чего работодателю будет очень просто расправиться с оставшимися. Именно такой пример дала нам стачка на автобазе ДОН-строя несколько лет назад, организованная инициативной группой рабочих при поддержке троцкистов из РРП и других политических активистов, причём партии присоединились к ней уже в начале забастовки. Руководство автобазы затягивало переговоры, заодно запугивая руководителя профсоюза Петухова, в полном одиночестве ходившего на переговоры. В итоге, Петухов, на которого свалилась подобная ноша, быстро утрачивал популярность среди рабочих, число бастующих сокращалось, люди устали. Стачка сошла на нет. Зарплату выплатили лишь части из них, и то - далеко не всем, и далеко не всё из имевшей задолженности.Николай совершенно верно говорит о том, что глупо отказываться рабочим активистам о использования легальных форм борьбы на все 100%. Действительно, если, например, возникла угроза судебного преследования против активиста, приходится использовать услуги адвоката. Так же, как было бы глупо отказываться от издания газет и листовок рабочей организации легальным путём, в типографиях, раз это возможно. Глупо отказываться и от консультации с юристом, если вы хотите выяснить уровень законности действий администрации в отношении вас. Но как вынуждены будут действовать активисты, желающие добиться победы в забастовках, если на практике в 2007 году, например, ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО забастовок признаётся судом незаконными (все стачки в Питере, в Туапсе, в Тольятти, плюс - стачки железнодорожников в Москве в прошлом году и весной этого года). Если это - доминирующая тенденция в поведении властей, тогда, видимо, рабочие будут видеть всё меньше смысла в легальной стратегии. Кстати, к такому же мнению пришли участники недавно прошедшего в Питере всероссийского съезда профсоюзов. В борьбе с мафиозным бюрократическим капиталом, связанным тесными узами с бюрократией - насколько имеет смысл ориентироваться на опыт профсоюзов эпохи социального государства 1980-х годов? Поймите, что неуклюжие попытки уцепиться за легализм лишь тормозят развитие рабочего движения, мешают ему адекватно реагировать на вызовы времени. И здесь гораздо адекватнее выглядит опыт борьбы подпольных рабочих организаций Англии конца XVIII - начала XIX века, итальянской "Рабочей автономии" 1970-х гг., ранних Индустриальных рабочих мира (IWW), русских рабочих анархистов начала XX века. Я думаю, что рано или поздно рабочие будут действовать именно так, хотя в моих статьях я лишь показывал вероятные и уже имеющиеся тенденции развития рабочего движения и не давал конкретных рекомендаций насчёт действий на местах. Думаю, что участники выступлений неизбежно будут здесь исходить из целесообразности, допустимости той или иной тактики.

В своих аргументах Николай исходит из следующего положения: существуют легальные возможности, предоставленные законом. Их можно использовать в повседневной борьбе трудящихся за свои интересы: "Каким бы куцым не было российское законодательство, оно все же предоставляет профсоюзу некоторые права, которых нет, допустим, у созданного ad hoc стачкома. Профсоюз признается легальной стороной трудового коллективного спора, профсоюзных лидеров значительно сложнее (с точки зрения существующего законодательства) уволить, и так далее. Было бы просто глупо не использовать любые, даже такие убогие возможности ради того, чтобы облегчить свои действия и затруднить действия властей и работодателя.". Я исхожу из принципиально иного положения - не из записей в законах, а из реального положения дел. Существует реальное для российской экономики положение страны капиталистической периферии, в которой давят рабочее движение, у власти находятся буржуазно-бюрократические кланы. Модель "социального партнёрства", на которую ориентированы большинство профсоюзов, в этих условиях не работает. На это указывает сама практика рабочего движения в России и многочисленные примеры, приведённые в моей статье. Проблема заключается в том, что на практике эти права реально не работают. Любая легальность в данном случае приводит к разгрому профсоюза, либо к его интеграции и соглашательской политике в отношении работодателя. А как показал опыт, действия эти не затрудняют положение предпринимателя. Более того - все эти права появились в условиях социального государства Запада 60 - 70-х гг. Мы же живём в принципиально иной реальности - в условиях глобализирующегося капитала. В эти условиях государство в борьбе за ввоз иностранных капиталов, против бегства ТНК из страны, будет ориентироваться на подавление рабочего движения и сильнейшее ограничение для него легальных рамок. Именно поэтому смотреть на современную ситуацию сквозь теоретические очки эпохи "социального государства" не имеет смысла. И действовать нужно соответствующим образом.

Вывод прост. Массовости, сплочённости, организованности рабочих выступлений рабочие организации не добьются, если стачки и иные методы борьбы не будут приносить ощутимого успеха. Успеха же легалистская профсоюзная тактика в существующих условиях не даёт. Конечно, профсоюзы с их подзаконной и легалистской практикой являются отражением недостаточной способности рабочих к самоорганизованной ассамблеарной борьбе. Такие выводы мы можем сделать из подъёма рабочего движения 2007 года. При этом профсоюзы, конечно, являются пусть не единственным, но всё же, тормозом рабочего движения, мешающим развитию этой самоорганизации. Это не значит, что активисты левого движения должны игнорировать рабочих, активистов профсоюза, отказываться от работы с ними, от поддержки тех действий, которые способствуют развитию рабочей самоорганизации и классовой борьбы. напротив - они должны такие тенденции поддерживать. Но при этом надо помнить и о том, что лишь развитие новых форм организации рабочей организации, ассамблей, неформальных сплочённых групп единомышленников, неформальных рабочих союзов, может привести к крупным победам рабочих над работодателями.